Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 1: Левый берег и острова

Упоминания о тогдашнем 15-м округе попадаются и в эмигрантских (увы, не слишком многочисленных) мемуарах, и на страницах старых русских газет и журналов – иной раз просто в рекламе здешних магазинов, вроде знаменитого гастронома Стамбули, обувного магазина «Орел», русской сапожной мастерской, русского кинематографа, русского магазина готовой одежды. Все рекламные объявления обещают обслужить «за умеренную цену и в рассрочку» да еще гарантируют качество с непременною присказкой – «как бывало когда-то в России». Клиент тогдашний еще помнил, как бывало. Именно на эти две улицы, на рю Лекурб и рю Вожирар, зазывают с пожелтевших газетных листов объявления русских адвокатов, русских врачей и русских церквей, ибо здесь, на Вожирар, на Лекурб, в примыкающих к ним переулочках, близ станций метро «Конвансьон», «Волонтер», «Севр-Лекурб» или «Коммерс» кучно жили некогда русские изгнанники. Открываешь мемуары какого-нибудь Гуля – и вот она здесь, рю Лекурб:

«Как-то, дойдя до своего дома № 253 на рю Лекурб, я, как обычно, стал подниматься по лестнице на свой пятый этаж. Без лифта – упражнение не из приятных. Кружишь-кружишь – и на каждом повороте украшение – две турецкие уборные. Вообще, дрянная у нас была квартира. Одна комната с кухней».

Это было написано уже в Америке. Уехав потом в США, чуть ли не все эмигранты на американском-то просторе том с ужасом или снисходительностью вспоминали свое тесное европейское жилье.

В этой части улица Лекурб подходит близко к кладбищу Вожирар и заставе Исси-ле-Мулино, где кончается город. Кстати, за городской заставой, в ближних юго-западных пригородах, где жилье было еще дешевле, тоже селились по большей части русские эмигранты – в Исси-ле-Мулино, Ванве, в тихом Кламаре или Медоне. Впрочем, и улицы Лекурб и Вожирар были в ту пору тихие, окраинные (от собора Нотр-Дам целых три километра). В начале века на этой окраине начали строить дешевые дома для тех, кто победней. В них как раз и угодили русские беглецы. Однако за последние полвека рабочего люда на этих двух улицах поубавилось – тут нынче живет небогатая буржуазия, рантье и вполне состоятельные пенсионеры. И хотя кое-где построили довольно дорогие многоэтажные дома, сохранились еще в переулках и тихие, почти сельские уголки, остались старые живописные магазинчики и даже интересные дома, вроде какой-нибудь Грушевой виллы близ дома № 90 на Лекурб или домов от № 118 до 140-го по той же улице.

Мой же любимый уголок в этой части улицы Лекурб – двор дома № 91. Заходишь во двор, и встречает тебя звоном колоколов маленькая православная церквушка Серафима Саровского, построенная сравнительно недавно, зато уютная, деревянная, с хорошими иконами, принесенными в дар прихожанами. Сами прихожане тут люди на редкость симпатичные, второе, а чаще третье и четвертое поколения старой эмиграции, охотно вступают в разговоры с незнакомыми. Внутри, от пола к потолку церкви, поднимают свои стволы два старых дерева. Когда церковь строили, их не стали валить, а обстроили наверху, у кроны, стекляным колпаком: иной раз поднимешь голову и только тогда поймешь, что это шелест листьев вплетается в хор голосов, читающих или поющих молитву. Я несколько раз приводил в эту церковь друзей, приезжавших из России, и после службы у нас завязывалась беседа с прихожанами. Когда же дочка моя была еще маленькая, я иногда брал ее сюда с собой на воскресное богослужение, и она повторяла за мной со смешным, уже невытравимым французским акцентом: «Госпади, памилюй!»…

Между улицами Вожирар и Лекурб проходит с севера на юг улица Бломе, которую парижане издавна ценили за тишину и спокойствие. Здесь еще и сегодня простирается монастырская лечебница с обширным садом. В доме, который стоял раньше на маленькой площади Бломе, некогда размещались мастерские художников Андре Массона и Хуана Миро. Позднее в этом доме поселился и поэт Робер Деснос. Его навещали здесь другие поэты-сюрреалисты и друзья – Жакоб, Бретон… В память о тех счастливых временах Хуан Миро подарил этой площади одну из самых больших своих скульптур – «Лунную птицу». Тут ее и поставили, на маленькой площади Бломе.

На улицу Бломе выходит короткая улочка Петель. На ней, в доме № 5, в странном одноэтажном выступе этого многоэтажного дома, размещается русская православная Трехсвятительская церковь. В 1931 году, когда митрополит Евлогий порвал с Москвой, часть прихожан осталась верной Московской патриархии. Так вот, в тридцатые годы в подвале дома № 5 по рю Петель и был устроен православный храм Московской патриархии. А в 1958 году, когда дом перестраивали, к дому сделали странную одноэтажную пристройку, в которую и перевели церковь. Помню, как-то, лет 20 тому назад, после воскресной службы один старый, чуть ли не столетний казак остановился рассказать мне о загадочной судьбе этой церкви. Когда надумали перестраивать невзрачный дом № 5, сама Богородица явилась во сне французскому архитектору и просила его порадеть о русских прихожанах. Пробудившись, он начал хлопотать о нынешней странной пристройке кубиком.