Прогулка заграницей

Однажды въ Баденъ-Баденѣ мнѣ пришлось сопровождать на балъ молодую даму американку; поднявшись по лѣстницѣ, мы уже готовились войти въ залъ, какъ вдругъ были задержаны однимъ изъ распорядителей; оказалось, что у миссъ Джонсъ произошелъ какой-то безпорядокъ въ платьѣ; я уже не помню, въ чемъ именно онъ состоялъ — растрепались ли сзади волосы, нехватало ли шали, вѣера или локона, или еще чего тамъ, не помню. Распорядитель былъ чрезвычайно вѣжливъ, разсыпался въ сожалѣніяхъ, но правила были ясны, и пропустить насъ онъ не могъ. Положеніе наше сдѣлалось чрезвычайно затруднительнымъ, тѣмъ болѣе, что на насъ смотрѣли уже сотни глазъ. Но вдругъ изъ зала съ намъ подходить какая-то богато одѣтая дѣвушка и, узнавъ о нашемъ затрудненіи, вызывается въ одну минуту уладить дѣло. Она увела съ собой миссъ Джонсъ въ уборную и скоро вернулась съ ней обратно, при чемъ безпорядокъ въ костюмѣ моей знакомой былъ исправленъ настолько, что насъ пропустили въ залъ, куда мы и вошли вмѣстѣ со своей благодѣтельницей.

Когда мы были уже въ безопасности, я сталъ путаться въ искреннихъ, но грѣшащихъ противъ грамматики, выраженіяхъ благодарности, и въ эту минуту мы какъ-то разомъ узнали другъ друга, оказалось, что мы встрѣчались уже въ Аллерхейлигенѣ. Ея милое лицо нисколько не измѣнилось за эти двѣ недѣли, равно и сердце у нея осталось, вѣроятно, то же самое, но какая разница была между теперешнимъ пышнымъ ея нарядомъ и тѣмъ скромнымъ платьемъ, въ которомъ я ее видѣлъ въ то время, когда она дѣлала по тридцати миль въ день по Черному лѣсу; нѣтъ ничего удивительнаго, что я не узналъ ея сразу. Конечно, и я былъ въ другомъ костюмѣ, но мой нѣмецкій языкъ помогъ ей узнать меня. Она сейчасъ же познакомила насъ со своими братомъ и сестрою и, благодаря имъ, мы отлично провели весь этотъ вечеръ.

Мѣсяцъ спустя послѣ описаннаго происшествія, я какъ-то ѣхалъ въ экипажѣ по Мюнхену съ одной изъ своихъ знакомыхъ — нѣмкою; вдругъ, спутница моя сказала:

— Вотъ прогуливается принцъ Людвигъ со своей супругой.

Извощики, дѣти, всѣ кланялись имъ, а они отвѣчали тѣмъже, не дѣлая между ними различія, какъ вдругъ навстрѣчу имъ попалась какая-то дама, которая сдѣлала имъ глубокій реверансъ.

— Это, вѣроятно, одна изъ придворныхъ дамъ, — замѣтила моя спутница.

— Она достойна этой чести, — сказалъ я. — Я знаю ее. Я не знаю, кто она такая, но встрѣчался съ нею въ Аллерхейлигенѣ и Баденъ-Баденѣ. Ей слѣдуетъ быть императрицей, хотя, быть можетъ, она не болѣе, какъ герцогиня.

Всякій, кто спроситъ у нѣмца о чемъ-нибудь вѣжливо, можетъ быть увѣренъ, что получитъ вѣжливый же отвѣтъ. Если вы остановите нѣмца на улицѣ и попросите его указать вамъ какое-нибудь мѣсто, то, повидимому, онъ нисколько не будетъ обиженъ этимъ. Если мѣсто, которое вамъ требуется, не можетъ быть сразу же найдено, то десять противъ одного, что остановленный вами нѣмецъ броситъ собственныя дѣла и пойдетъ съ вами, чтобы провести васъ. Въ Лондонѣ точно также, нерѣдко случалось, что совершенно незнакомые люди шли со мной по нѣскольку кварталовъ, чтобы только указать мнѣ дорогу. А вотъ и еще образчикъ подобной вѣжливости. Въ Германіи со мной очень часто случалось, что продавецъ, не имѣя возможности предложить мнѣ вещь по моему требованію, посылалъ вмѣстѣ со мною одного изъ своихъ приказчиковъ, чтобы проводить меня до той лавки, гдѣ я могъ получить желаемое.

ГЛАВА XIX

Однако же, пора вернуться къ нашему плоту. Благополучно прибывъ въ Неккарштейнахъ, мы разыскали гостинницу и заказали себѣ форель, сказавъ, что будемъ обѣдать часа черезъ два, а пока отправляемся для осмотра деревни и замка Дильсбергъ, лежащихъ въ разстояніи мили по другую сторону рѣки. Два часа времени намъ требовалось не для того, конечно, чтобы сдѣлать эти двѣ мили за два конца, а чтобы имѣть достаточно времени для осмотра.

Этотъ Дильсбергъ весьма замѣчательное мѣстечко, расположенное чрезвычайно своеобразно и живописно. Представьте себѣ прекрасную рѣку, противуположный берегъ которой ярко зеленѣетъ отъ раскинувшихся во всѣ стороны луговъ. Среди этой совершенно плоской равнины, безъ всякихъ слѣдовъ хоть бы малѣйшаго возвышенія почвы, внезапно, какъ бы изъ подъ земли, поднимается крутой холмъ, — холмъ высотою футовъ въ двѣсти пятьдесятъ или триста, круглый, какъ чаша, съ такимъ же постепеннымъ закругленіемъ къ верху, какъ у опрокинутой чаши и приблизительно съ такимъ же отношеніемъ высоты къ діаметру, какъ у довольно высокой чаши или кубка — холмъ, который густо до самой вершины заросъ кустарникомъ — смѣлый, изящный холмъ, господствующій надъ всею окрестной зеленой равниной, кидающейся въ глаза куда бы не пошелъ наблюдатель и замѣтный даже съ рѣчныхъ затоновъ, лежащихъ далеко внизъ по теченію рѣки. На вершинѣ этого холма едва достаточно мѣста для скученныхъ, какъ бы карабкающихся другъ на друга построекъ, точно охваченныхъ и сжатыхъ совершенно круглымъ кольцомъ старинной городской стѣны.