Прогулка по висячему мостику

— Знаешь, Жень, страха, по крайней мере, такого, который я стала испытывать последнее время, вообще не было. В самом принципе. Лишь когда я вдруг поняла, что это и есть та самая ночь, о которой говорила Гиала, — немного от волнения екнуло сердечко. Но от волнения, а не от страха.

— Отлично! Теперь сиди и отматывай события в обратном направлении до момента, когда ты перед этим всем испытала страх и когда перестала его бояться.

Ира надолго задумалась.

— Знаешь, Жень, я не помню, чтоб в обозримом прошлом, предшествующем моей ночной прогулке, испытывала страх, именно тот страх, который… Знаешь, Жень, а ведь он впервые — именно такой страх — охватил меня в поезде, когда я нынче возвращалась домой.

Женечка загадочно улыбался.

— Вспоминай, вспоминай…

Влад неожиданно встал, собрал грязную посуду и ушел на кухню ее мыть. Женечка поднялся, расположился позади Иры и распростер ладони у нее над головой. Ира закрыла глаза, точнее, они сами закрылись. Сквозь абсолютно черную темноту она, будто из очень далекого далека, услышала Женечкин шепот. Он говорил очень медленно:

— Страх… кто или что его причина…

— Радный! — не контролируя себя, выкрикнула Ира и вскочила.

Женечка силой усадил ее и снова простер ладони над ее головой. Перед глазами поплыла сцена сожжения и тут же оборвалась, так как она сразу увидела стоящего в стороне от всех Радного, и дикий всепоглощающий ужас объял ее.

— Тихо, тихо, тихо… — увещевал ее Женечка. — Перестань бояться, но не дави страх.

— Я не могу! — вскрикнула Ира и окончательно вырвалась из крепко держащих ее за плечи Женечкиных рук.

— Сядь, — спокойно сказал Женечка, занимая свое место.

Ира села. Ее всю трясло.

— Я не могу, — пробормотала она, едва переводя дыхание.

— Ир, но ведь когда-то смогла?

— Когда?

— Тебе лучше знать — вспоминай.

Ира напряженно стала прокручивать все, что касалось Радного. Дрожь не унималась, хотя она вроде как и абстрагировалась от страха. Женечка наблюдал за ней.

— Не умом вспоминай, выкинь все из головы — само и всплывет.

Ира послушалась. Дрожь сама собой ушла, а перед глазами воскресла сцена из их с Радным совместного похода на Ажечку: как они уговаривают «главных» перебраться через реку и тут показывается черная гадюка…

— Я всегда дико боялась змей, — проговорила Ира будничным голосом.

— Что? — Женечка вроде как не понял о чем она.

— Неважно… Я сейчас приду.

Ира встала и поднялась в кабинет. Там на полу валялся ее рюкзачок. Она извлекла из него коричневато-зеленоватый камень и взяла с полки такой же, принесенный ею ранее. Внутренний голос рационального тут же заявил, что гадюка с дачи Радного ну никак не может быть той же самой гадюкой, что и на Ажеке. «Заткнись», — мысленно сказала голосу рационального Ира.

Она стояла, держа в каждой руке по камню. Закрыла глаза. Яркий густой золотистый свет охватил ее. Перед внутренним взором встала та же сцена, что и немногим ранее, когда Женечка держал свои ладони над ее головой. Сцена из ее сна, когда она впервые увидела Радного. В чернущей темноте под Женечкиными руками ее обуял невыносимый ужас, а теперь в невероятно ярком густом золотистом свете то же самое воспоминание вызвало неописуемый восторг. Сердце бешено колотилось, как и тогда. Все ее тело дрожало, как и тогда. Но не от страха — от восторга. Ира, едва переводя дыхание, открыла глаза.

— Ира, — прозвучал за спиной Женечкин голос.

Ира обернулась и показала Женечки камни.

— Ира, выбрось их!

— Почему?

— Ир, честно, не знаю, но я чувствую, что в них скрыта некая угроза.

— То есть, эти камушки вызывают у тебя страх? Так не бойся своего страха! Не ты ли учил давеча? А у меня, Жень, оказывается, нет и никогда не было страха. Я боялась, как человек боялась, и сейчас боюсь, но не страха.

Женечка в немом оцепенении смотрел на нее. Ира продолжила:

— Жень, это не страх. Это восторг! Немыслимый, нечеловеческий восторг! И человеческое во мне относится к нему с большим опасением.

— Радный вызывает у тебя восторг? — скептически поинтересовался Женечка.

— Оказывается — да.

— Но ты буквально только что…

— Жень, под твоими руками меня окутала черная тьма, и восторг показался мне страхом, но лишь показался.

— Ирка! Я уже давно стал догадываться, что пережил две с половиной тысячи лет лишь для того, чтобы ты довела меня до инфаркта.

— Женечка! — со всей доступной ей добротой воскликнула Ира и, аккуратно положив камни на полку, обняла его.

Все мышцы его тела будто окаменели от напряжения, но в ее объятьях постепенно расслабились. Женечка вздохнул:

— Ирка! — взяв за плечи, он слегка отодвинул ее от себя и внимательно оглядел с ног до головы. — Мне очень многое хочется рассказать тебе, но нельзя. Ты сама должна вспомнить, а заодно и вытащить из памяти то, что мне недоступно. Только для этого ты должна вспоминать сама. Тебя несет куда-то не туда, а я ничего не могу сделать.

— А может, тебе только кажется, что не туда? Может, мне, на самом деле, туда, куда ты имеешь в виду, вовсе и не надо?

— Может быть… Я не знаю…

Ира снова обняла Женечку.

— Жень, скажи — почему ты ищешь в темноте?

— Свет ослепляет.