Прогулка

Легче не стало ни на утро, ни даже через пару дней. Мне хотелось закрыться, спрятаться от посторонних глаз, чтобы пережить, переболеть и осознать случившееся. Поэтому, сказавшись простуженной, я выпросила неделю у врача-терапевта, чтобы прийти в себя. Пару раз звонила Ирка, я вяло отвечала ей, неохотно выслушивала новости и спешила попрощаться. Димка не звонил, он предпочел явиться лично. Вид его на пороге, с пакетом апельсинов в руках вызвал у меня приступ паники. Я не впустила его внутрь, заверив, что не прощу себе, если он заразится. Сработало! И я снова спряталась в своей «скорлупе».

Решив не дожидаться прихода месячных, как-то вечером я заглянула в спальню к Лизе. Сидя у зеркала, сестра слюнявила кисточку. Пряди волос мягкими волнами спадали на плечи. Кукольное личико в обрамлении белокурых локонов выражало смятение.

— Лиза, — начала я.

— О, болезная наша! — спохватилась она, — Чего пришла? Заразить меня хочешь?

— Лиз, я поговорить хотела, — я встала напротив.

Окинув меня взглядом, сестра с упреком заметила:

— Выглядишь фигово! С твоей бледностью надо пользоваться румянами. Садись-ка, я тебя накрашу!

Все свое детство я выполняла функцию куклы Барби для Лизы. Когда мы затевали игру в «салон красоты», то парикмахером всегда была она, а в роли клиента, которому непременно требовалось сменить имидж, выступала я. Она и сейчас считала мою природную красоту недостаточной. А потому, стоило мне примоститься рядом, с азартом принялась рисовать мне новое лицо.

— Ну вот, — проворковала Лизка, извлекая из ящика палетку с тенями.

— Лиз, у меня к тебе дело, — сказала я серьезно.

— Дело, дело, на суку сидело… — передразнила Лизка, изучая палитру.

— У тебя же есть знакомый гинеколог?

— Ну, — отозвалась она.

— Можешь ли ты меня к нему записать? — поинтересовалась я, — Я никогда еще не бывала у врача. Абы кого не хочется, нужен человек проверенный… который не станет трепать языком.

Окончание фразы подействовало на Лизу, она оторвалась от созерцания сокровищ, внимательно посмотрела на меня. Я же опустила глаза.

— Ты заболела? — осторожно предположила Лиза.

Я отрицательно покачала головой, продолжая неотрывно глядеть себе под ноги. Сестра, испуганно вздохнула, выронив из рук палетку с тенями.

— Майка, ты что, беременна? — в праведном ужасе прошептала она. Лиза выглядела перепуганной, точно эта новость ставила крест на ее собственном безоблачном будущем.

— Нет! — поспешила я разуверить ее, но осеклась. «Ты все ей спермой залил», — вспомнила я и тряхнула головой, силясь прогнать видение, — Надеюсь, что нет…

Лиза прижала ладони к губам.

— Майка! — шепнула она, и даже сквозь слой тонального крема было заметно, как она побледнела, — Боже мой! Да как же? Кто? Когда?

Желая остановить поток неуместных вопросов, я встала с дивана. Бесцельно прошлась по комнате. Не было и речи о том, чтобы поставить сестру в известность. Держать язык за зубами — не в ее натуре! Я подошла к ней, опустилась на корточки, и, глядя снизу вверх в ее испуганные глаза, заговорила быстро, с тихою мольбой.

— Лиз, пожалуйста, я очень тебя прошу! Не спрашивай ничего. Я не могу рассказать сейчас. Придет время, и я расскажу. Но только не сейчас. Пожалуйста, просто помоги мне! Мне очень, очень нужна твоя помощь. Ведь я никогда тебя не просила…

— Майечка, — прервала меня Лиза. И в голосе ее послышались прежде неведомые нотки, — кто-то обидел тебя?

Она мягко коснулась моей руки.

— Майечка, — повторила она, — если кто-то тебя обижает, ты только скажи. Я Андрюху попрошу, он вмиг разберется!

— Нет! — перебила я, — Нет, Лиза, никому!

— Хорошо, — улыбнулась сестра и, как ребенка, погладила меня по голове, — Ты можешь мне все рассказать, я никому ни слова…

Ее голос звучал так доверительно и мягко, что я едва не поддалась. Но вовремя прикусила язык! Практически сразу я приняла решение молчать. Не из-за страха предполагаемой расправы. Скорее, из-за стыда! Я представляла, как о моем позоре узнают все вокруг. И каждый раз, глядя на меня, они — близкие и родные, знакомые и друзья, будут видеть во мне не прежнюю Майю, сестру и подругу, а жертву изнасилования. И в их глазах я навсегда останусь жертвой. А потому мне предстояло пережить эту боль в одиночку.

— Майка, да ты что! — воскликнула Лиза и сползла с кушетки на ковер. Оказывается, я плакала. Беззвучно и тихо. Слезы просто катились по щекам, не вызывая абсолютно никаких эмоций. Лиза уставилась на меня во все глаза, а после крепко и отчаянно прижала к себе. Я зарылась лицом в ароматные складки ее халата и всхлипнула. Тогда, впервые за всю жизнь я почувствовала, что у меня есть сестра.

Как ни странно, но анализы были девственно чисты. А значит, можно было жить дальше! Но самым тяжелым испытанием было не хранить молчание, делая вид, что все в порядке. Не проходить «боевое крещение» в кабинете врача, и, как заключенный — суда, ждать результата обследования. Самым тяжким оказалось — объясниться с Димкой.