Прогулка

Интуитивно Айт глянул на индикатор гравитационного поля. Гравитации не было! Семнадцать двигателей инопланетян размыли след похитителя, превратили его в обширное туманное пятно. Но компьютер "не забыл" прежнего направления, держал линию четко и прямо. Стражи Куздры просто-напросто уводили флай с маршрута, ни больше, ни меньше! Облепив флай, как муравьи гусеницу, и все же не касаясь его, уравновесив его массу, они плавно приземляли незваного гостя - спасибо, совсем не выставили! - на каменистой безжизненной местности, окруженной цепями гор. След же похитителя, если не обманывал индикатор, упирался в горную лощину южнее точки предстоящего приземления флая. Айт дал предельное увеличение. Лощина источала желтые дымы, полыхала извержениями вулканов, вбирала в себя и сама рождала лавовые потоки. В общем, уютной ее назвать трудно.

Последний раз пилот попытался вырваться без объявления войны. За кормой тарелок не было, и он ударил всей мощью планетарных двигателей. Плененный флай сиганул, как сумасшедший. Но тарелок не стряхнул. У одной, правда, попал под выхлоп манипулятор, и она отлипла, пошла вертикально вверх, тряся на лету выпущенными амортизаторами, скручивая и распрямляя длиннющие гибкие штанги или ленты. Но и шестнадцати хватило, чтобы нейтрализовать ходовую мощность флая. Флай увяз, как муха в паутине: приборы показали, что ревущие во все дюзы могучие двигатели, с помощью которых человек покорил уже десятки миров, не в силах одолеть бесшумную гравитационную технику инопланетян. Сначала флай приостановился. А потом снова потек туда, куда влекла его летающая посуда, эти чертовы блюдечки с голубой каемкой! Айт покорился судьбе. Дюзы всхлипнули и захлебнулись.

В нескольких метрах от поверхности тарелки застыли, стравили свой груз вниз. Айт выставил амортизаторы, сбалансировал крен. Почва была твердая, прочная - мечта космонавта! Вокруг, насколько хватало локаторных "глаз", видны были обожженные валуны.

Небольшие, с пилотское кресло. И крупные, с земной небоскреб. Мелочь, вроде речной гальки, тоже была окатана и обожжена. На это бескрайнее поле, похоже, доставляют падающие на Куздру метеориты. Патрульные отряды перехватывают их в полете. И волокут сюда. На свалку. Или на хранение.

Особенно тщательно оберегают вулканическую лощину.

- Нас с тобой, Румочка, тоже приняли за метеорит. - Айт высвободился, ослабил кокон лайки. - Как думаешь, хорошо это или плохо? Рума благодарно лизнула ему руку и ничего не ответила. Тарелки, покачав флай и убедившись, что он установлен надежно, с веселым гомоном разлетелись... Про гомон Айт, разумеется, досочинил: переговоров или хотя бы шелеста гравитаторов звукоуловители не фиксировали.

И еще непривычное: в основании приземлившегося корабля не дымила расплавленная выхлопами дюз почва, не потрескивал, остывая, спеченный в камень песок.

6

Грегори Сотт считал себя везучим человеком. Причину этого везения он находил, главным образом, в своем легком нраве. Зачем судьбе обрушивать на индивидуума неприятности, если индивидуум на подобные штучки не реагирует, а улыбается еще лучезарнее, еще беззаботнее спит? В борьбе с ним судьба сдалась первой. И если все-таки кое-что изредка выкидывала, то, скорей всего, по ошибке, ибо всем известно: старуха слепа, как гранитный валун, как ухоногий прилипала с планеты Бэт-Нуар.

Профессию биотехника Грег выбрал по собственной воле, вполне осознанно и без раздумий. Родители подарили ребенку к десятилетию набор "Юный генетик". Ребенок раскрыл коробку - и весь неживой мир перестал для него существовать, поскольку живой предстал таким многообразным, таким переменчивым и таким несовершенным, что так и хотелось немедленно его переделать.

И Грег приступил.

Набор, разумеется, снабжен ограничителями: безрассудным и опасным экспериментам геноконструкторы поставили заслон. Но разве поставишь заслон буйной мальчишеской фантазии? Примерно через неделю на подоконнике Греговой комнаты красовался горшок глазастой герани. То есть "глазастой" в самом натуральном смысле этого слова: вместо листьев к ее стебелькам были привиты глаза спаниеля. Жизненные функции растения не нарушились - герань пышно цвела, глаза исправно следили за солнцем, поглощали свет, раскрывались по утрам, закрывались на ночь. Может, о дерзком ботанике-новаторе заговорили бы с восхищением, не будь щенячьи очи такими грустными, не гляди они все разом на людей с немым укором и не лей в жаркие дни после поливки крупные сладкие слезы. Так и так родители долго бы не выдержали. Развязку ускорил тот факт, что ребенок рыдал вместе с геранью ежедневно. Не только тогда, когда подносил к горшку лейку с водой.