«Прогрессоры» Сталина и Гитлера. Даешь Шамбалу!

Петя наблюдал за Вальтером не только потому, что — «спаситель». И не потому, что велели. Странно, но Вальтер ему нравился, и нравился чем дальше, тем сильнее.

— А вот лучше скажите… — начал было Петя, оглянулся на Бадмаева. Тот кивнул, и Петя закончил: — А вот скажите лучше — почему вы сразу начали стрелять в Бубиха?

— Среди приказов, которые нам дали, был и такой: обнаружить и уничтожить советскую экспедицию. И мы знали, что ее ведет Бубих, у нас были его фотопортреты.

— Откуда?!

Ответил не Вальтер, а Бадмаев:

— Да оттуда, что Бубих выступал по всей Европе, рассказывал о своих связях с Шамбалой. Прямо как свой человек в Шамбале. Ясное дело: если караван ведет Бубих — это советская экспедиция.

— А вы совсем его не знали, господин Бадмаев?

— Знал… Мы встречались еще в Петербурге, Бубих все пропагандировал свои картины.

— У нас эти картины тоже многие видели, — вставил фон Штауфеншутц. — Наверное, Бубих думал, что, если переоденется в тибетскую хламиду, его никто не узнает. А мы его узнали, и все сразу сделалось ясно.

— Ну, как будто вы немного познакомились, — подвел итоги Петр Александрович. — А сейчас, думаю, Петру Исааковичу стоит… Вас ждут, Петр Исаакович, и на все ваши остальные вопросы ответят именно там. Это близко, третья дверь по коридору направо. Вот Вальтеру придется задержаться. Он все равно окажется в той же компании, но пока с ним просят разрешения пообщаться очень почтенные люди… Отказывать этим людям не стоит.

Какими вы будете

Изо всех сил стараясь не хромать, Петя постучал в массивную дверь, потом толкнул… За дверью оказалась большая, метров пять на пять, квадратная комната с очень высокими потолками. Почти куб. По всем стенам комнаты шли то ли шкапы, то ли стеллажи с резными темными стояками, широкими полками разной высоты, на две книги, с настольными лампами и выдвижными ящиками. Были там и секции с картотеками, где, кроме выдвижных ящиков, — ничего. У стеллажей стояли стремянки такого основательного вида, что Пете подумалось: с ними можно даже штурмовать вражескую крепость.

Прямо напротив Пети, у противоположной стены, возвышался огромных размеров стол. За этим столом сидел человек и писал. Светила настольная лампа, почти на бумагу падала косматая седая грива, от всех ее движений колыхались тени по углам. Человек громко сопел.

С минуту Петя наблюдал за этим человеком, потом кашлянул.

— Да заходите, заходите… — сварливо отнесся к нему человек. — В ногах правды нет.

Человек поднял голову, и Петя без труда узнал его. Удивился? Уже нет… Он уже ожидал чего-то самого невероятного. Ну подумаешь, сидит и пишет живой и здоровый Менделеев… Бывает.

— Здравствуйте, Дмитрий Иванович.

— Добрый день, Петр Исаакович.

— Просто Петр… Петя… Для вас.

— Ну и ладно. А скажите, Петр… скажите, Петя, что вы теперь собираетесь делать? И какие вообще у вас ощущения?

Петя облизнул мгновенно спекшиеся губы. Говорить с Менделеевым в любом случае оказывалось не очень просто. А тут еще и говорить о собственных сумбурных ощущениях, о своих планах… которых пока просто нет.

— Я чувствую, что, попав сюда, я уже никогда не буду прежним.

— Когда вам исполнилось три года, вы были обречены никогда не быть таким, каким были в грудном возрасте… И перед выездом из Петербурга вы не были прежним… Не были таким, каким были при поступлении на филологический факультет. Вы растете, это обыкновенно… Так чем бы вы хотели заниматься?

— Меня уже звали и в инженеры, и в скотники, и охотиться на яков…

— Это вас звали. А вам куда хочется?

— Всю жизнь я думал, что буду ученым. Специалистом по языку и культуре Востока. Буду преподавать… Но это ведь здесь не очень нужно…

— Ошибаетесь, это очень нужно. И вообще мы оказались в самой тупиковой ситуации. Уж вы не оставляйте нас, юноша. Вам тут непонятно? Тяжело?

— Непонятно, но не тяжело… И, конечно же, мне очень интересно…

Менделеев наклонил седую гриву.

— И еще мне понравилось наблюдать за человеком, слушать свою «интуицию». Всегда мои «переживалки» вызывали только иронию… А тут, в Крепости, — наоборот. Может, и правда надо больше прислушиваться к себе?

— Надо больше слушать себя и поменьше бояться делать выводы… Итак, вы готовы развивать интуицию… Наверное, хотели бы и проходить сквозь стены?

— Не обязательно, — заулыбался Петя. — Я ведь вижу, это совсем не главное. Все, кроме Гурджиева, относятся к этому с такой иронией, что просто делается смешно… Скорее мне хотелось бы развить в себе качества, которые и правда сделали бы меня совершеннее. Наверное, производным от них стала бы и способность проходить сквозь стены…

— А «третий глаз»? Хотите, мы вам вырастим «третий глаз»?

Менделеев заулыбался, словно обещал конфету ребенку.

— «Третий глаз» — это новая глазница во лбу? Над переносицей?

— Вы сами верите в чушь, которую несете?

— Так ведь человек с «третьим глазом» видит окружающих насквозь? Я думал, «третий глаз» излучает что-то вроде лучей рентгена…

— Долбить вам череп никто не собирается, и вообще «третий глаз» — это совершенно другое.

— А у вас есть «третий глаз»?

— Конечно, есть. Делайте выводы.