Программист жизни

– Ну да. – Толик задумчиво почесал подбородок. – Тут такая странная штука вышла. Я зашел в кабинет, Сотников сидел за компьютером, что-то настукивал, был весь в работе, так что не сразу меня заметил. Я к нему. Он быстренько закрыл файл и, знаешь, таким докторским строгим голосом спросил: «Кто вы такой и что вам здесь надо?» Не узнал, значит, или не захотел узнать. Ну, тут я вытаскиваю пистолет и навожу на него. «Заорешь, – говорю, – убью». Я думал слегка припугнуть и перейти к делу, а он струсил так, что чуть не обделался. Вскочил, за стол схватился, уронил Алькину фотку в рамке, потом бросился от меня к двери. Рожа бледная. Но дверь я закрыл, как вошел, и ключи в карман положил. Бежать ему было некуда, а кричать не посмел. Я за ним с пистолетом. Он от меня попятился, а сам все бледнее и бледнее становится. А потом говорит, что так и знал, что его сегодня убьют. Сам уже до стеллажа с папками допятился. Ну, я ему пистолетом в грудь ткнул и спрашиваю: «Что ты сделал с моим отцом?» Тут он и кувыркнулся.

– Как это, кувыркнулся? – не понял я.

– Ну, грохнулся. Башкой об угол стеллажа треснулся. Лежит и не дышит. Ну, тут я сам чуть рядом не лег. Прикинь, я его пальцем не тронул, а он того. Сижу, не знаю, что делать, а у него кровь из затылка лужей собирается. Сначала я хотел позвать кого-нибудь. Но потом, думаю, кто мне поверит, что это не я его? Короче, стал соображать, как из беды выходить. Тут и вспомнил тебя, вспомнил, как про Борьку рассказывал. Подумал, это судьба подсказала так разболтаться. Ну, решил подстроить, как будто бы он убил.

– Часы перевел и разбил, пиджак на Сотникова напялил, – проговорил я. Анатолий выпучил глаза и в каком-то мистическом ужасе на меня уставился.

– Откуда ты знаешь? – шепотом, как будто нас могут подслушать, спросил он, немного придя в себя. – Там что, камера была?

Я сделал неопределенный жест: понимай как знаешь.

– Да нет, – Толик потряс головой, – не могло там быть камеры, иначе меня бы уж забрали. Но как ты узнал?

Я повторил свой неопределенный жест и не стал ничего объяснять.

– Рассказывай дальше.

Толик, не отрывая от меня испуганного взгляда, послушно продолжил:

– Когда все было готово, нашел в Интернете телефон твоего агентства, оно, кстати, единственное, которое круглосуточный телефон дает.

– Я в курсе.

– Ну да. – Толик вздохнул и потянулся к баночке с пивом, но почему-то вдруг пить передумал, даже руку испуганно отдернул. – Ну вот, – каким-то выдохшимся голосом продолжил он, – позвонил тебе, как бы это Сотников. Но ты меня обломал. Никак не ожидал, что ты сразу решишь приехать. Вся моя задумка летела к черту. Я ведь что собирался сделать? Переставить часы, чтобы смерть этого подонка совпала со временем Борькиных прогулок. А потом мне еще лучше мысль пришла: поставить часы на то время, когда Борьке из больницы позвонили. Как только менты выйдут на него, сразу узнают, что он псих, а у психов всегда какие-то особые ритуалы. Но как ты догадался про часы? Я ведь их на место повесил. И пиджак тоже… – Он печально вздохнул и посмотрел на меня уже не со страхом, а с каким-то необыкновенным уважением. – Соображаешь!

Мне неприятна была его похвала, и вообще весь он стал мне как-то противен. Захотелось поскорее закончить разговор – и так было все ясно. Но Толик почему-то разговорился и никак не мог остановиться.

– В общем, ты меня обломал. Нужно было все возвращать назад и поскорее уносить ноги. Дверь я решил закрыть и ключи унести, думал, может, ты постучишь и уйдешь. В клинику я прошел через черный ход. Еще в прошлом году позаимствовал у Борьки отмычку – забыл ключ от квартиры, – но так и не отдал. Сейчас она мне как раз и пригодилась. Ушел тоже через черный ход. Никто меня вроде не видел. Около двенадцати уже был у Альки. На следующий день подбросил Борьке связку ключей. И все бы прошло хорошо, только менты, сволочи, с каких-то пряников стали не Борьку, а ее в убийстве подозревать. Ну и пришлось усугублять ситуацию.

– Ну да, фальшивый список пациентов Сотникова, нападение в подъезде.

– Вот-вот! – непонятно чему обрадовался Толик. – Неплохо придумано, да?

– Плохо! – отрезал я и брезгливо поморщился.

– Труднее всего было раздобыть Борькину кровь, – хвастливо продолжал Толик, не замечая моей реакции. – Но тут я решил сыграть на Борькиной фобии. Он крови боится. Как-то уже был такой случай. Борька порезал палец, сильно, кровищи было! – Толик закатил глаза. – Так с ним истерика случилась, прибежал ко мне, я его перебинтовал. Вот и тут, думаю, если сильно порежется, прибежит. Лезвие в станке он менял редко по этой же причине – порезаться боялся. Месяцами одним и тем же брился. Не знаю, как оно вообще что-то брало. Я лезвие и подменил. Зашел ночью в субботу, когда Борька на прогулку отправился, и подменил.

– Почему именно в субботу? – хмуро спросил я.