Программист Сталина

Так что эти двое, как докладывал Лаврентий, постоянно получали новые и новые… обрывки информации, а он сам хотел надеяться, что подобные куски сведений хотя бы на день, на два, да сокращают время, потребное на решение каких-то проблем. Ему хотелось в это верить. И чем меньше дней оставлял календарь до страшной даты около самой короткой ночи в году, тем сильнее.

В конце сентября ему пришлось провести личную беседу с Хлопиным, возглавлявшим «Комиссию по проблеме урана» Президиума АН, и В.И. Вернадским, бывшим, вместе с присутствовавшим при беседе Иоффе, его заместителями в ней, а также Курчатовым.

В результате чего, Иоффе и Хлопин поменялись местами.

В тайну «Особой Папки» двух новых, вышеупомянутых, в высшей степени достойных личностей, пока посвящать не стали - но они покинули дачу Сталина с твёрдым пониманием того, что руководство страны считает данное направление исследований предельно важным. И, самое главное - знает какую-то БОЛЬШУЮ цель, в которую их, в отличие от Иоффе и Курчатова, ПОКА не посвятили.

Интересы обретавшего реальные черты атомного проекта СССР требовали большей власти и организационных возможностей для Курчатова и Иоффе. И их реализация началась с данной маленькой перестановки в «урановой комиссии».

А в начале второго осеннего месяца вышло секретное постановление СНК «Об организации работ по урану». Многие распоряжения в «той истории», появлявшиеся по мере новых разведывательных данных и научной работы, были скомпонованы в одном документе, определившим на целое десятилетие развитие всего, связанного с ядерной энергией и её военным и народнохозяйственным применением.

«Урановое» НИИ в целях первоначальной дезинформации числилось как дочернее и как «Казанский филиал» ЛФТИ и, разумеется, его руководителем стал Курчатов.

Вот только этот НИИ, усиленно пополняемый научными кадрами и оборудованием, становился, используя термин потомка «мозговым центром» советской атомной программы, в котором была сосредоточена разработка советского атомного оружия, а также велись предварительные, пока в целом подготовительные, проработки по будущей советской атомной энергетике.

Потомок в первом разговоре с Иоффе уверенно заявил, что «видел как-то в интернете» что уран для первой советской атомной бомбы добывался на территории Германии. Данное утверждение прекрасно накладывалось на упоминание Рудных Гор и послевоенного советско-германского акционерного общества «Висмут» в «Укрощении ядра…». Разумеется, в нынешних обстоятельствах «использования сведений из будущего» и «опережения иной истории», СССР мог рассчитывать только на запасы урановых и прочих радиоактивных руд исключительно на своей территории. Кое-какие сведения о местоположении данных месторождений, неизвестных к 1940 году, удалось идентифицировать по сведениям из книги, дополняя те, о которых было известно к текущему моменту.

То, что было известно по книге потомка как «производственное объединение Маяк», он же химкомбинат №817, было намечено к строительству в тех же местах, около Кыштыма в Челябинской области. Внимательное изучение страниц «Укрощения ядра» дало понимание тех причин и того выбора, которыми руководствовались при определении места для центра производства и переработки радиоактивных материалов в стране специалисты «в ином будущем».

В целом, эта книга была азбукой или, пожалуй, даже энциклопедией «атомного проекта СССР этого времени», ибо признавшиеся ему в личных беседах Курчатов и Иоффе, воспринимали её как набор величайших советов, подсказок на годы и даже десятилетия вперёд по развитию атомной промышленности СССР.

За эти полтысячи страниц он был готов простить потомку все его любые благоглупые несуразности, антисоветские выпады и буржуйскую этику и мораль.

Да, осталось «только» выдержать первый, самый страшный натиск полчищ Гитлера, вытянуть хотя бы дипломатическую ничью с англосаксонским плутократами и надеяться, что все, ведомые Курчатовым, Королёвым и Иоффе дадут стране и ему атомную бомбу - хотя бы наравне с США, ракеты - раньше чем за океаном на пару-другую лет и советские ЭВМ - опережающие на годы своих капиталистических конкурентов.

И потомок и те двое, кого учит он самолично и те тысячи и тысячи, что последуют позже, напишут для них то, что называется «Пэ-О». Не хуже чем там, «в Америке». А будущие поколения не проиграют «цифровую гонку». Но то дело далёкое, до которого, при всех своих знаниях он не доживёт. Хотя взглянуть бы и не отказался… уж слишком не тот вышел результат к 2018 году во «Вселенной» Рожкова, на который он (или его тамошняя «копия»?) рассчитывал «там»…

***

Ракетное будущее и/или зов межпланетных бездн?

Аналогичное «урановому», вышло постановление СНК. Оно, правда, носило более нейтральное от «иной истории» название - «О ракетных исследованиях» вместо «Вопросов реактивного вооружения» (как был назван документ 1946 года от Совета Министров СССР «Вселенной Рожкова»).