Программист для преисподней

Так и завершился мой первый рабочий день. Мне не оставалось ничего другого, кроме как провести вечер в общаге. Я вернулся в дом. Не торопясь, помылся, переоделся. Марины с Сергеем все еще не было. Я подумал, уж не перевели ли их куда-нибудь в другое место. Но не стал давать волю упадническим настроениям и отправился на кухню. Есть мне еще не хотелось; к тому же, я надеялся дождаться остальных. Я решил попить чайку. Вскипятил воду, заварил чай и налил себе в чашку. Поставил ее на стол и сел сам, пытаясь устроиться поудобнее на жестком кухонном табурете. Я отхлебнул из чашки и остался доволен: чай получился что надо. Оставалось добавить сахар. Положив в чашку несколько кусочков сахара из сахарницы, стоящей передо мной на столе, я вдруг обратил внимание, что она по-прежнему оставалась полной. Я удивился и стал вытаскивать из нее сахар, кусок за куском, но оставшиеся продолжали лежать там горкой, которая слегка выступала за ободок. Однако сама сахарница, как мне показалось, слегка уменьшилась в размерах. Меня охватил зуд экспериментатора. Я поставил сахарницу на салфетку и оглянулся в поисках чего-нибудь пишущего. Ничего такого я не нашел, а возвращаться в комнату за ручкой не хотелось. Тогда я очертил контуры сахарницы ногтем и приступил к делу. Я стал возвращать в сахарницу вынутые куски. В один неуловимый миг уложенный мной кусок сахара проваливался куда-то в глубину сахарницы, и горка кусочков оставалась неизменной. Но сама сахарница увеличилась, чтобы вместить в себя дополнительный объем. Поэкспериментировав с десятком кусочков, я убедился окончательно: внешне сахарница и сахар всегда выглядели неизменно. Только размеры сахарницы уменьшались или увеличивались, в зависимости от количества сахара в ней. Обнаружился и еще один интересный факт: никакие другие предметы, кроме сахара, сахарница не принимала. Посторонние предметы просто скатывались вниз по горке из кусочков и вываливались наружу. Так же повела себя и половинка сахарного кусочка, которую я пытался туда положить. Сахарница принимала только сахар, и

только целые куски. Тогда я решил довести опыт до конца. Как поведет себя сахарница, если из нее вынуть весь сахар? Я приступил к опыту. Собственно, опыт был чрезвычайно прост и закончился вполне закономерно. Если бы я дал себе возможность хоть на минуту задуматься перед тем, как начать действовать, я бы сам предугадал результат. Когда я вынул из, ставшей совсем уже крошечной, сахарницы последний кусок сахара, она едва слышно пискнула, и с легким хлопком, исчезла.

– Ну вот, мы опять остались без сахарницы, – раздался за моей спиной смех Сергея. – Почему-то каждый, кто видит ее впервые, считает своим долгом поизмываться над ней. От меня ей тоже досталось.

Я с виноватым видом развел руками:

– Ну, интересно же!

В это время из-за спины Сергея появилась Марина. Кинув на меня уничтожающий взгляд, она подошла к кухонному шкафу. Чем она там занималась, мне видно не было. Повозившись пару минут, Марина повернулась к нам лицом. В руках у нее была пустая сахарница, очень похожая на ту, которую я довел до самоуничтожения. Марина не просто держала ее в руках, а нежно, как бы успокаивая, поглаживала. Приглядевшись, я заметил, что сахарница слегка вибрирует. Я спросил Марину, чувствует ли она эту вибрацию.

– Как тебе не стыдно! «Вибрация»! Она, бедняжка, до сих пор дрожит после встречи с тобой. На, варвар, возьми ее, успокой и положи в нее сахар. И больше ничего на кухне не трогай без моего разрешения. А то спалишь все общагу к чертовой бабушке.

Я осторожно поставил сахарницу на стол, аккуратно переложил в нее кусочки сахара, сиротливо лежавшие возле меня на столе. Наполнившись, сахарница успокоилась и перестала дрожать. Однако я был готов поклясться, что она по-прежнему бросала на меня враждебные взгляды.

– Маринка очень ее любит и гордится ею. Это – ее первая поделка. А вообще, ты действительно будь тут поосторожнее. У нее вся кухня механизирована подобным образом. Я и то чувствую себя здесь, как на минном поле, – объяснил Сергей, усаживаясь рядом со мной за стол. – Ну, как прошел первый рабочий день?

Я рассказал, как заставил компьютеры самостоятельно распаковываться и устанавливаться на столах в классе.

– Здорово, – восхищенно сказал Сергей. – Я бы до такого не додумался.

– Ничего особенного, – отозвалась, стоя у плиты, Марина. – Я всегда говорила, что самый главный стимул прогресса – это человеческая лень. Тебе это не трудно, ты гору можешь перетаскать за полдня, и даже не заметишь, что работал. А Саша – человек интеллигентный, хрупкий. Ему надо здоровье беречь. Вот он и компенсирует мозгами отсутствие мускулов.

Мы с Сергеем переглянулись. В ответ на мой удивленный взгляд, он шепнул:

– Не обращай внимания. Это она дуется за сахарницу.

– Однако, грозная она у тебя! – ответил я ему глазами.

– И не говори!

В это время Марина уже ставила на стол готовый ужин. Еда была приготовлена подозрительно быстро: очевидно, Маринина кухонная механизация действительно не ограничивалась одной только сахарницей.