Программист

— Бессмысленная работа не может быть более важной. Или даже менее важной. А Телешов дал именно бессмысленную работу. Засадил изучать абстрактную математическую статью, не имеющую даже отдаленного касательства ни к АСУ, ни к электронной технике.

— Фамилия программиста? — спросил Арзаканьянц.

— Кира Зинченко, — ответил я, и Арзаканьянц черкнул что-то в своем блокноте. Это не прошло мимо Борисова. И это ему не понравилось. Васильев пока молчал и держал себя с достоинством. «Выделанный министерский материал», — еще раз подумал я. Но мельком. Не отвлекаясь на него.

— А мне сейчас Леонид Николаевич докладывал, что из группы программистов он хочет выделить небольшую команду во главе с… э…

— Акимовым, Константин Александрович. Акимову Сереже предложим. Думаю, он справится.

— Да, с Акимовым. Иначе, Леонид Николаевич говорит, эскизный проект по информационному обеспечению некому будет делать.

Директор раскрывал мне карты Борисова. Директор подозревал, что они крапленые. Все смотрели на меня и ждали. Борисов постепенно наливался здоровой апоплексической краснотой. Здоровел в этой красноте. Становился огромным, не вмещающимся в респектабельный директорский кабинет. Становился опасным. Васильев ничего этого не замечал. Директор или делал вид, что он «тоже не…», или… Я и парторг заметили. Все смотрели на меня и ждали. Все, кроме Васильева. Васильев глядел в окно.

— В эскизный проект по информационному обеспечению, — сказал я, — должен войти сравнительный анализ четырех систем обработки экономической информации. Этот анализ уже проведен мною и Постниковым при подготовке отзыва по Курилово. Объем отзыва в полтора раза превышает предполагавшийся объем эскизного проекта. Стало быть, основная работа по объему выполнена. Остается вступление, заключение и, может быть, небольшая главка по зарубежным системам. Такую работу Телешов один, в единственном числе, легко выполнит за месяц

— А когда эскизный проект для сдачи записан за вами? — спросил Арзаканьянц.

— К концу года только, — ответил за меня Дв. ректор.

— А снимать Акимова и других с уже налаженной работы, — продолжал я, — это полная бессмыслица, Если не что-нибудь похуже.

— Что похуже? — как-то недобро спросил Apзаканьянц.

— Похуже то, что Телешову, верно, надо, чтобы у него в лаборатории была не одна, а две группы. Ради такого укрупнения, ради того, чтобы быть полноценным начлабом, он готов приостановить и развалить уже сложившийся коллектив, свести реально ведущиеся работы на нуль и отсиживаться, пользуясь неразберихой с нашим отделом.

— Это какая же неразбериха? Ты говори, да не заговаривайся, — сказал Борисов, и… не хотел бы я сейчас! остаться с ним наедине. Но мы были не наедине, и вообще мне уже на все было наплевать, и я продолжал:

— Наш отдел, Леонид Николаевич, был лабораторией, состоящей из группы координации Леонова и нескольких неопределенных личностей. На каком основании набрали вы к себе нас, программистов? Неизвестно. Нам не давали машинного времени, не давали магнитных лент и вообще недоумевали, чего это мы, из лаборатории Борисова, ходили на машину? Чего это мы там забыли?

— И время у вас было, и ленты, серьезнее надо было относиться к обязанностям, вот что, — прорывался Борисов. Но поздно, поздно он пошел на прорыв.

— И все-таки, Леонид Николаевич, математики вы нас называли — работали. И работали бы дальше. Если бы вы не повесили на нашу шею Телешова. Я человек негордый, Леонид Николаевич, и пока Телешов мешал так сказать, пассивно, дальше вашего порога не ходил. Вы это сами знаете. Но теперь дело другое.

Я остановился. Спутанная речь могла завести совсем не туда. Чтобы обрести ясность и чувство реальности, я ждал реплики. Борисова или чьей угодно. Но реплики не последовало. И тогда я продолжил:

— Если же вам жаль употреблять интеллектуальные усилия Телешова на завершение, именно всего лишь на завершение эскизного проекта, то можно ведь привлечь и еще одного руководителя группы. А то ведь на секретарской работе и деквалифицироваться недолго.

— На какой секретарской? Что это вы говорите? — спросил Карцев.

— Ну как же! У нас в отделе есть уникальный руководитель группы, который чуть не полгода не выходит из кабинета начальника отдела. Записывает на диктофон разные совещания, переписывает их с пленки, редактирует — словом, работает за квалифицированную секретаршу. Но не слишком ли высокооплачиваемая секретарша у Леонида Николаевича?

А Леонид Николаевич к этому моменту стал уже откровенно страшен. Уже с откровенной ненавистью он смотрел на меня. Едва ли не забыв о директоре и парторге. О том, что они смотрят на него. Хотел что-то сказать, но его опередил Арзаканьянц:.

— Как фамилия этого руководителя группы?

— Я… видите ли, я еще не вошел в работу… Не освоился, — не выдержал, высунулся Васильев. Вот тебе и «выделанный министерский материал». В любом случае ему надо молчать и предоставить все начотдела. В любом случае. А тем более, если он ничего не мог сказать, кроме этих беспомощных и смехотворных слов.

Арзаканьянц снова черкнул в блокноте. И снова заметил это Борисов.