Программист

— Может, семейные проблемы — Альберта Яковлевича не было на совете… Я почем знаю?!

Он тут же вспомнил, перед кем откровенничает, зло посмотрел на Стаса и добавил сквозь зубы:

— Но что бы там ни было, Александрович, ни меня, ни вас это не оправдывает!

ГЛАВА 11.

В тот день в душе молодого человека царствовала кромешная тьма, в голове хозяйничал вакуум, а в ушах стоял гул. Стас был так глубоко подавлен, что, в состоянии аффекта, ничего не воспринимал, не видел и не слышал.

Благодаря «автопилоту» автомобиля, он благополучно добрался до дома, закрылся в спальне, сел на кровати и сидел до тех пор, пока сам не заметил, как отключился.

На утро первые разумные мысли молодого человека были уже не о Юлии — мозг Стаса отказывался принять и осознать нелогичное и даже безумное поведение возлюбленной и противился воспоминаниям, в которых не мог разобраться — а о Вениамине Павловиче. Ведь выходило, что начальник охраны изначально знал, что Стас как-то связан с Юлией Сергеевной: не удивился просьбе молодого человека, помог организовать с ней свидание… Не будь даже у Вениамина Павловича со Стасом личных счетов, по долгу службы он обязан был докопаться до сути странной связи неоперившегося начальника отдела и жены председателя совета акционеров. А счета имелись: благодаря молодому человеку начальник охраны запятнал вчера свою репутацию безукоризненного служаки. Возможно, до вчерашнего дня он только подозревал об отношениях Юлии и нанятого ею программиста, вчера же отупевший от нетерпения Стас сдал ему и себя, и знатную заговорщицу. Ни Вениамин Павлович, ни Юлия Сергеевна этого не забудут. Более того — наверняка захотят избавиться от обидчика-напоминания!

Собираясь на работу, Стас готовил себя в лучшем случае к увольнению. Но день прошел без эксцессов. Все вели себя как всегда. Охранники вежливо здоровались, коллеги-начальники приветливо кивали, подчиненные не отводили взглядов и держались так же свободно, как раньше. О вчерашнем происшествии никто ничего не слышал.

Затем последовал еще один день и еще один. Под монотонный ритм обыденности Стас невольно успокаивался, постепенно возвращаясь к реальности. Страх отступал, а с его уходом открывались запретные отделы памяти. Наконец, молодой человек смог задуматься, что из того, что он запомнил в тот день, было правдой, а что — преувеличением воспалившегося от избытка эмоций мозга?

Теперь, с расстояния в трое суток, Стас мог посмотреть на ситуацию под любым углом. «Я захотела — ты подошел»? Не Юлия, тогда, на банкете, заметила Стаса — это Стас так пристально смотрел на прекрасную незнакомку, что привлек этим ее внимание. Пусть даже Юлия знала о появлении в коллективе нового программиста, пусть даже сама проявляла к новичку интерес — она никогда не смогла бы найти в толпе лицо нужного в тот момент человека! Совладелица института стояла на освещенной сцене, Стас — среди людей, в затененном зале…

Потом, не Юлия позвала его, а он, Стас, принял решение найти способ подойти ближе… Да, тогда, направляясь к туалетным комнатам, Юлия сделала ему знак, но ведь это произошло позже, много позже, когда невидимая связь между ними уже окрепла! Стас четко помнил те смеющиеся глаза, помнил ту игривую улыбку, помнил каждое Юлино слово… Девушка не искала исполнителя для своей работы, она флиртовала с очередным мотыльком, прилетевшим на сияние ее пламени! Что касается предложения «кое что для нее сделать» — Юля хотела испытать парня, хотела убедиться, что не зря потратит с ним время. Стас не просто так думал, он это чувствовал! И он был свободен в своих поступках: мог отказаться, мог не прийти в туннель, где потом столкнулся с машиной, мог остаться на банкете и потерять счет времени… Дела так не делаются! Для серьезной работы придуманы серьезные правила!

Дальше: когда Стас оказался в ее машине, Юлия даже не вспомнила, что обещала дать ему поручение! Это Стас так обрадовался возможности отличиться в глазах избранницы, что не захотел думать ни о чем, как о предложенной ему ею работе; забыл даже об ушибленных локтях и возможном сотрясении мозга… Вместо того, чтобы напроситься на чашку кофе или поездку куда-нибудь — хоть в больницу — в любом случае продлил бы знакомство: "Я хочу говорить о деле! Что именно нужно сделать?!"

Теперь Юлия утверждает, что у него вообще не было права голоса? Что он всего лишь подчинился мысленному приказу? Что он не мог не взяться за работу, для которой, как потом выяснилось, даже не подходил (наверняка можно было найти людей, которые справились бы с задачей быстрее и без надрыва)?…

Все это выглядело неправдоподобно! Едва ли Юлия рассчитывала, что Стас не заметит явного противоречия. Тогда зачем притворяться, врать, наносить оскорбления? Что вообще случилось три дня назад на административном этаже института?