Программист

— Не волнуйтесь так, Станислав, — усач расплылся в доброй улыбке. — Заметят ваше рвение, обязательно заметят. Уже заметили. Два года — это он вас пугал. Пять-шесть месяцев, и отпразднуете повышение… — Алексей Павлович подмигнул: — Если, конечно, еще раньше не поймете, что не титул делает короля королем!

Но и пять, и, тем более, шесть месяцев означали поражение в споре и подтверждение правоты Димы. Если бы виной тому стали объективные причины, Стас мог бы еще опустить руки. Но он не считал достойным сдаться из-за такой глупости, как заторможенность непосредственного начальника. Стас ведь не просил его сделать себе одолжение, он требовал справедливости, действовал в интересах своего работодателя! Даже не будь этого глупого спора с Димой, Стас не мог позволить обращаться с собой, как с бесправным и несмышленым ребенком!

Еще с неделю, после инцидента в столовой, молодой человек сдерживал эмоции, надеясь в душе, что руководитель группы сам сменит гнев на милость и примет решение, которое пойдет на пользу и новичку и организации. Но Глеб Иванович решил сделать вид, что никакого разговора не было. Стас продолжал выполнять два задания в день, затрачивая на них от двух до трех часов своего рабочего времени, а руководитель группы продолжал давать Стасу одно элементарное задание утром и такое же простое — после обеда.

Во вторник третьей недели Стас решил, что ждать дольше — это уж слишком. Он набрался храбрости, покинул свое рабочее место и нанес «официальный» визит в кабинет к непосредственному руководителю.

— Вы с тем же вопросом? — сразу поинтересовался у него Глеб Иванович.

— И да, и нет, — сообщил Стас. — Я решил, что не буду больше вас беспокоить. Хочу только спросить, могу ли я обратиться не к вам, а напрямую к начальнику отдела?

Руководитель группы поразился настырности нового сотрудника, но ответил спокойно:

— Только через меня и в официальной форме.

— То есть?

— Пишите письмо на мое имя, отправляете по электронной почте. Я изучаю, в трехдневный срок делаю заключение. Если прихожу к выводу, что это необходимо, обращаюсь к начальнику отдела. Если прихожу к противоположному выводу — отправляю вам отказ в письменном виде. Но учтите: официальный отрицательный ответ — что мой, что начальника отдела — останется темным пятном в вашем чистеньком пока еще личном деле: вся наша корпоративная переписка протоколируется.

— Но ведь мы с вами уже разговаривали, — напомнил Стас. — И я прекрасно знаю, что вы откажете. Зачем мне тратить время и писать письма, которые, к тому же, испортят мое личное дело? Что, если я сам, лично, обращусь к начальнику отдела?

— Он не примет вас. Я получу выговор. Мы оба лишимся премиальных. Довольны?

— А если я напишу, но не вам, а ему?

Глеб Иванович улыбнулся наивности подчиненного:

— Если сумеете — пожалуйста!

— Не понял? — насторожился Стас.

— Вам доступны адреса только младших сотрудников и непосредственного руководителя. Вы внимательно читали устав, Станислав Александрович? Недовольны — пишите! Не знаете, как писать — читайте Устав!

Понимая всю бессмысленность этого поступка, Стас, между тем, не собирался сдаваться — он все же написал письмо на имя начальника отдела; указал в нем, что реализует себя не в полную силу, попросил усложнить присылаемые ему задания и, соответственно, поднять квалификационный уровень. Через три дня письмо вернулось с пометкой руководителя группы «Информация принята к сведению. Благодарю за проявленную инициативу». Вероятно, это нужно было понимать, как отказ, который не особенно «очернит личное дело» Стаса.

Ответ был дан в вежливой форме, но молодой человек почувствовал себя так, словно ему прилюдно дали пощечину. Во-первых: почему Глеб не смог ответить ему в тот же день, а заставил ждать трое суток? Во-вторых: зачем он вообще сказал Стасу писать письмо, если не собирался менять своего мнения и даже задуматься о просьбе своего подчиненного? И, наконец, в-третьих: кто такой этот Глеб, чтобы ломать людям жизнь и препятствовать карьерному росту высококлассных молодых кадров? Чем он вообще мотивировался? Боялся, что так его скоро потеснят с занимаемого места или хотел, чтобы все прошли через трудности, которые когда-то пришлось испытать ему самому?…

Так или иначе, думая о Глебе Ивановиче, Стас все больше приходил в бешенство, все более утверждался в убеждении, что стал жертвой глупого истерического деспотизма мелкой и ничего не представляющей из себя административной сошки. Но… если Стас прав, а его оппонент — нет…

Одного человека можно было и обойти! Еще раз перечитав запрос и ответ, Стас пришел к выводу, что не только может, но даже обязан принять меры по защите собственных прав — это было в интересах и самого Стаса и всего института.

Да, он не мог адресовать сообщение непосредственно начальнику отдела — на это имел право только руководитель группы. Значит, нужно было создать условия, при которых письмо уйдет не с компьютера Стаса, а с «персонального вычислительного комплекса» Глеба Ивановича.