Профессионально беременна

Тушенку по-флотски обожал мой папа. Мама готовила ее не реже, чем раз в три дня. Впрочем, папа был бы не против есть это блюдо каждый божий день, но мы начинали стонать от разочарования. Готовить тушенку было проще простого, а накормить можно целую армию. Да и вариантов разных куча. Добавить лук или морковку, или свеклу, или капусту, а можно вместо фарша кусочки рыбы или курицы — и не приедается, и питательно, и даже полезно.

Картошку мы нашли в маленькой кладовой, дверь в которую была сразу за холодильником. Я поручила Эле чистить картошку, а сама быстро замесила фарш с яйцами и сметаной и снова приступила к раскопкам кухни в поисках большой кастрюли с толстым дном. У Томы все находилось в идеальном порядке, но спрятано от посторонних глаз. Пока Эля неловко орудовала ножиком-экономом, матерясь шепотом на проклятую картошку и свою проклятую судьбу, я обыскала все шкафчики и нашла целую батарею кастрюль вложенных одна в другую по размеру, как матрешки. Счастливая Тома… У нас дома были две кастрюльки: большая для всего и маленькая для яиц.

— Черт! — вскрикнула Эля. Я обернулась, уронив кастрюлю. По пальцу золовки на картошку капала кровь.

— Эля! Ну как так-то?

Я растерянно огляделась. Схватила рулон салфеток и, оторвав три, замотала порезанный палец.

— Сиди тут, я поищу пластырь.

— В аптечке в нижней ванной, — жалобно подсказала девушка, сжимая упакованный в бумажный кокон палец.

В ванной я быстро отыскала коробку с пластырями, вытащила один и невольно снова подумала об окровавленном пальце Эли. Стало дурно. Сердце зашлось в бешеном перестуке, во рту пересохло. Он словно наполнился железным вкусом соленой крови, и я машинально вытерла губы, глянула на ладонь. Она была чистой. Показалось… Воспоминания… Гори в аду, Веня Баринов! Гори в аду, если ты мертв… Гори в аду, если ты жив! Когда же я перестану тебя поминать?

Приложив руку к груди, чувствуя, что задыхаюсь, я села на край ванны, закрыла глаза. Как называется боль, которую когда-то испытал и теперь боишься снова ощутить? Фантомная… Призрачная боль прошлого.

Дверь скрипнула, и я подхватилась. Эля сунулась и увидела мое лицо, удивилась:

— Ты чего? Нашла пластырь?

— Нашла, — пробормотала сквозь зубы. — Прости, не переношу вида крови…

— Ты бы себя видела… Бледная, как смерть!

— Напугала тебя? Прости. Давай палец, промою и заклею.

— Странная ты, — Эля пожала плечами. — На свадьбе вон…

— Давай не будем об этом, — попросила, открывая бутылочку перекиси. — Палец гони.

Эля подставила раненую часть тела, сказала тихо:

— Если что, ты знаешь, где меня искать. Я хорошо слушаю.

— Тебе это не нужно, Эль.

— Зато тебе, похоже, нужно. Не пререкайся, — подмигнула она.

Когда палец был заклеен, я встала, сказала со вздохом:

— Ладно, картошку я почищу сама. А ты… Иди к Томе и найди, пожалуйста, контакт агентства по найму персонала. Нам очень нужна повариха.

Через полчаса картошка весело постреливала маслом на сковородке, дожидаясь совокупления с мясными шариками, которые лепила Эля и складывала на разделочную доску. А я просматривала на сайте агентства кандидатуры поварих. То и дело кликая на анкету, говорила золовке:

— Ну вот, смотри! Приятная женщина, без вредных привычек. Умеет готовить украинскую кухню… Я люблю борщ!

— Худая она. И злая, наверное. Улыбка неискренняя.

— Тебе не угодишь, Эль. Идем дальше. Вот тебе толстая. Толстая добрая? Небось пирожки печет — закачаешься!

— Пф! Опять будет тут хозяйничать… В мамочку играть…

— Эллина!

— Я серьезно. Тома вон доигралась.

Внимательно посмотрев на Элю, я вздохнула:

— Ну где ж я тебе мужчину найду? О, смотри! Мужчина-повар!

— Во, открывай.

Открыв анкету, я начала читать вслух:

— Сорок пять лет, аккуратный, исполнительный, всегда прислушивается к пожеланиям нанимателей. Опыт работы десять лет в ресторанах России, пять лет в семье. Русская, украинская и грузинская кухня. Берем?

Эля пришла посмотреть на фото и с энтузиазмом кивнула:

— Берем. Люблю усатых.

Фыркнув от смеха, я ответила:

— Договорились.

Мэйлом я пригласила усатого повара на собеседование на завтра и закрыла ноутбук. Картошка уже хорошо подрумянилась, и я залила ее бульоном из кубиков Магги. Дождавшись, когда бульон закипит, принялась бросать в него мясные шарики. И тут в гостиной раздался до боли знакомый голос:

— Ну вот, так придешь домой после тюряги, а тебя не встречают, не целуют, не любят…

Ноги разом пропали. Вот только что были, и вдруг стали ватными. Я покачнулась и схватилась за стол, чтобы не упасть. Эля буркнула:

— Вернулся братец.

— Злюка ты, — укорила я золовку и, снова ощутив ноги, бросилась навстречу Даниле. Костя улыбался, глядя, как я с размаху вешаюсь на шею любимому мужу и обнимаю, утыкаюсь носом в его волосы… — Как мне тебя не хватало! Представить себе не можешь!

— Могу, детка, — тихо ответил Беркут, обхватив руками мою спину. — Ты мне снилась…

А я сморщила нос. Романтика, любовь — это все, конечно, хорошо! Но запах…

— Знаешь, я тебе сейчас наберу ванну! — сказала бодро. — Ты помоешься, а там и обед подоспеет!