Профессионал

– В тысяча восемьсот семьдесят втором году американский врач Джордж Гентингтон впервые описал заболевание, которое назвал «наследственной хореей» («хорея» по-гречески означает «танец»). Гентингтон объяснил: «Этот недуг ограничивается несколькими семействами и передается из поколения в поколение, начиная с глубокого прошлого. Те, чья кровь заражена семенами болезни, говорят о ней с ужасом. В настоящее время заболевание изучено значительно лучше, и определенные лекарства способны существенно замедлить его смертоносное течение, однако оно до сих пор считается неизлечимым. В мире ему подвержен один из каждых двадцати тысяч человек.

Двадцать или даже сорок лет могут отделять первые незаметные перемены в поведении, сигнализирующие о начале болезни, от хронического умственного и физического расстройства до смерти, как правило, из-за удушья во время еды.

Болезнь способна поразить в любом возрасте, и если первые признаки начинаются только после пятидесяти лет, жертва еще в течение длительного периода может продолжать заниматься умственной деятельностью, при условии, что эта деятельность для нее привычна.

Если больны один или оба родителя, то рано или поздно болезнь проявится и у одного или нескольких детей. Поскольку человек может выглядеть здоровым до среднего возраста, вполне вероятно, что он успеет завести семью и заразить новые поколения.

Как только болезнь впервые проявляет себя, разложение личности, хотя и незаметное при повседневном общении, становится необратимым. Иногда больной не испытывает физических проблем на протяжении нескольких лет, однако тем временем его головной мозг подвергается невидимому разрушению. Друзья и родственники с ужасом и болью наблюдают за переменами. Распадаются семьи. Рано или поздно определенные мышцы начинают непроизвольно сокращаться, постепенно это распространяется на все тело, и в конце концов все до одного мускулы дергаются спазматически, как конечности у марионетки».

– К счастью, – заметил Макферсон, – Блетчли так и не женился.

– Бедняга, – пробормотал Спайк. – Никому не пожелал бы таких ужасов.

– Но он еще может написать книгу, – сказал Макферсон. – Есть вероятность, что у него еще несколько лет будет частичная ясность ума.

Глава 44

Через одиннадцать лет после встречи с шейхом Амром де Вилльерс в декабре 1987 года вернулся в Дубай, чтобы получить у его сына Бахайта последнюю выплату в размере двух миллионов долларов. Это задание стоило жизни обоим его коллегам из «Клиники». Люди из «Таднамса» провели доскональное расследование, но так ничего и не узнали о судьбе Дэвиса. Де Вилльерс решил не тратить ни времени, ни душевных сил на бесполезные догадки.

В определенном смысле гибель коллег, если предположить, что Дэвис умер, явилась для де Вилльерса неожиданным подарком. Теперь не только все деньги достанутся ему одному, но и угроза со стороны призраков прошлого будет минимальной.

Младший брат Бахайта, партнер в торговой империи, доставшейся в наследство от отца, радушно встретил де Вилльерса, однако не проявил никакого интереса к цели его визита. Все это дело имело отношение к одному только Бахайту, который отсутствовал.

– Он в Иране вот уже семь месяцев. Я сделал все возможное, чтобы добиться его освобождения.

– Освобождения? – недоуменно переспросил де Вилльерс.

– Да. Он сидит в тюрьме Гохар-Дашт. Его арестовали стражи исламской революции, якобы за шпионаж в пользу Ирака. Разумеется, Бахайт не шпион, хотя действительно по делам проводил много времени в обеих странах. На самом деле им нужна иностранная валюта.

– То есть? – недоуменно спросил де Вилльерс.

– В Иране знали, что я заплачу за освобождение брата. Эти муллы хитрые бестии. Каждый раз на связь со мной выходит новый человек, и каждый раз он требует новых денег. По их словам, доказать невиновность моего брата – дело очень дорогостоящее.

– Так когда же Бахайт выйдет на свободу?

Дхофарец покачал головой, и по его дружелюбному лицу пролегли тревожные складки.

– Пока что я получаю одни обещания. Уже и надеяться не смею, но продолжаю отдавать деньги и заботиться о семье брата. Он не страдает в тюрьме и, если будет на то воля Аллаха, однажды возвратится к нам.

Де Вилльерс с трудом сдержал свои чувства. Ему должны заплатить два миллиона долларов, и как только это произойдет, он будет свободен от обязательств. Больше никаких заказов, никаких контактов с посредниками. Только Анна и Ла-Перголь. Де Вилльерс понимал, что судьба завела его в патовую ситуацию, – ничего другого не оставалось, как набраться терпения и ждать. Один лишь Бахайт имеет право подписывать чеки, и де Вилльерс не собирался вытаскивать его из тюрьмы аятоллы Хомейни.

Он покинул Дубай, получив от младшего брата Бахайта заверения в том, что иранский узник свяжется c ним, как только вернется домой. Де Вилльерс оставил себе видеозапись, сделанную в спальне Мэка, а также отчет о последующих действиях «Клиники» и некролог на смерть Мэка в херефордской газете «Ивнинг ньюс».

Глава 45