Проект особого значения

Егор почувствовал прикосновение пальцев к своему лицу, и сразу боль – вместе с клеем из кожи вырывались волоски.

– Утром я написала заявление об уходе, – продолжила говорить Милана, медленно, миллиметр за миллиметром, отрывая скотч, чтобы боль не была такой резкой. – Соврала, что с моей мамой произошел несчастный случай, и мне срочно нужно вернуться в Питер. Мискальков подписал заявление, ему не до меня. Так что я ухожу и вечером меня уже не будет в Москве. А вскоре инвесторам придет письмо с неизвестного адреса, где будет рассказано о краже алгоритма и о том, почему программа, в которую они вложили столько денег, не сработала.

Рот Егора уже был свободен, но он пока не понимал, что должен сказать. Тем временем Милана взяла ножницы и быстро разрезала скотч на запястьях, чтобы он мог освободить руки, и помогла ему подняться. Держа его ладонь в своей и глядя в глаза, она спросила:

– Я могу рассчитывать на то, что о нашем разговоре никто не узнает?

Егор чувствовал сильнейшее напряжение, и дело было не в мышцах, которые затекли от неудобного лежания. Он не понимал, что должен делать. Поведение Миланы не вписывалось ни в один алгоритм, который он знал. Умная успешная программистка разрушила свою карьеру, а еще загубила проект, на котором работали сотни людей. И ради чего? Ради некой абстрактной любви к человеку, который давно мертв? Ради ненависти к другому? Он не мог этого понять. И первое, и второе чувство хоть и были ему чуть-чуть знакомы, но точно не в той степени, в которой они владели этой девушкой. Но сейчас он смотрел ей в глаза и на уровне интуиции, в которую никогда не верил, чувствовал, что она права и должна уйти. Однако произнести вслух не мог. Это означало бы признать себя таким же виновным. Но Милана все поняла и без слов. Она быстро положила вторую руку ему на плечо и поцеловала в щеку. Губы обожгли еще горевшую от оторванного скотча кожу.

– Спасибо, – прошептала она, и, отпустив руку Егора, схватила свою сумку с кресла. А затем выбежала за дверь, из-за которой уже начались доноситься голоса возвращающихся в «клетки» сотрудников. Егор же не тронулся с места и продолжил молча смотреть в коридор.

* * *

Два месяца спустя.

– Не верится, что ты все-таки уезжаешь, – Денис стоял на перроне в конце очереди, ожидавшей открытия дверей вагона. – Как же я буду без тебя?

Егор посмотрел на уже бывшего соседа, все еще не понимая, шутит он сейчас или говорит серьезно.

– Ты же к своей новой девушке переезжаешь. Значит, все к лучшему. Сэкономишь на оплате квартиры.

– Егор, ты неисправим, – улыбнулся Денис, но только губами, в мимике глаз читалась грусть. – У меня-то все хорошо будет. А вот как ты там один?

– Ты же знаешь, что я удаленно все собеседования прошел, так что на работу в «Заслоне» меня уже ждут. Пока перекантуюсь в хостеле, а там найду постоянную квартиру. Цены в Питере ниже, так что денег, полученных при увольнении, мне на первое время хватит.

– Да уж… После того скандала, вообще, непонятно, что будет с «Astrexa», Мискалькова хоть и сменили, но отмываться они еще долго будут.

– Поэтому и программистов им теперь столько не нужно, заказов немного, инвесторы не хотят вкладываться в компанию, которая строила бизнес на украденной программе. А снова работать тестировщиком я не хочу.

Егор обернулся, почувствовав движение за спиной. Он увидел, что двери «Сапсана» открылись и проводник начал проверять билеты.

Егор протянул руку другу, показывая, что разговор закончен, но вместо пожатия, Денис вдруг обнял его. Странно, но в этот момент Егору не захотелось отстраниться, как это было обычно при чужих прикосновениях. А даже, наоборот, он впервые обнял бывшего соседа в ответ. Но, будто коря себя за слабость, почти сразу отстранился. Не говоря ни слова, он кивнул Денису и повернулся к дверям «Сапсана», чувствуя, как вместе с единственным другом уходит куда-то в прошлое его московская жизнь.

Виновных в сбое тогда так и не нашли. Полное отключение, как и два года назад, привело к потере вводных данных. Да и Милана, видимо, успела после изменения в коде откатить систему в старую версию. По крайней мере, Егор бы сделал так, чтобы скрыть следы. Сигнал ушел с буквой «З» вместо «тройки», но изменений в отправке никто не увидел. А что система получила, отследить уже было нельзя – нейросеть полностью вышла из строя. Восстановить можно было лишь предыдущую версию. Этим и попробовал заняться Мискальков, пытаясь спасти проект, от которого стремительно отказывались потенциальные клиенты. Но вскоре пришла весть о его увольнении. Официальная версия гласила, что он не справился со своими обязанностями. Но в коридорах шепотом говорили, что до инвесторов дошла информация, будто алгоритм был украден, и настоящий разработчик внес в систему специальный код отключения, который и ввел кто-то из сотрудников в день запуска. Имя неизвестного так и не выяснили. Увольнение Миланы, конечно, вызвало много слухов. Но слухи не равно доказательства.