Продолжение следует

…Продолжение следует

- А я, Полиночка, вам Жадова достала. Прямо в столовской очереди – то ли за гороховым супом и яичным омлетом, то ли, если верить ему, в поисках среди голодных той, которую сможет сам прокормить... Но юмор, Полечка, у парня по тебе: одесский Привоз вместе с Молдаванкой! И "12 стульев" – знает наизусть.

- Видела его на сцене. Знакомиться – буду, а на посмешище с ним на сцену – увольте! Это во-первых, а, во-вторых, этот Городничий из Жмеринки – "притча во языцех" всего университета... Если я появлюсь рядом с его рейтузами на сцене, я смогу выйти затем замуж только за него!

- Секира с очень красивым топорищем, - подумал я, - но рубит очень артистично...

Начинаю разминку:

- А я, кстати, не Вас видел именно на Жмеринском вокзале – в траурной вуали? Вы там не потеряли случайно жениха? - огрызнулся я, отсчитав ей "сдачу" мелочью, на какую только был способен. - И ещё скажу Вам – уже приятное. Не обижайтесь, Вы красивая, как Кармэн, а почему-то себе нравитесь только злой и дерзкой! И кусючей! Себя щадить тоже надо! («попал прямо в гемоглобин!» - увидел я, как зарделась секира).

- Светлана Георгиевна, как кончил ваш любимчик Жадов? - спросила с деланным вызовом Полина, глядя на меня.

- Не говорите ей, Светлана Георгиевна! Полина замышляет что-то страшное. Пощадите!

- Ладно, кончайте перестрелку! История с Городничим на моей совести: я, глупая, будучи замужем, ничего не понимала в мужском туалете. И это – мой чисто режиссерский прокол!..

А было вот что: Городничий, как водится, носил белые, в обтяжку, рейтузы. И черные – под ними (других у меня просто не было) плавки. Они так рельефно и чуть ли не рекламно выделили бугор черно-белых мужских достоинств, что зал при моем появлении в свете рампы так гомерически грохнул, что я, не произнеся ни единого слова, ушел со сцены под бурные несмолкающие... И, хотя дочь Городничего, чтобы хоть как-то исправить конфуз, успокоить зал, блестяще сыграла полонез Огинского "Прощание с Родиной", зал с хохотом не расстался, а я без смеха... прощался со сценой.

Но только со сценой – не с Кармэн: уже на второй день она почему-то оказалась за мной в очереди в столовой, я уступил ей очередь, но она прошептала с очаровательной улыбкой, что я ее вчера оскорбил и что она требует сатисфакции...

- Никаких проблем, могу – рыцарскими извинениями, могу – контрибуцией. Дуэлью могу, могу на коленях и даже в рейтузах. Как прикажете?

- Хочу в рейтузах! Я одна ничего не видела, все говорили – очень забавно!

А я уже было усомнился, что она – генеральская дочь. Я был юн, романтичен, любил смачную экспромт-шутку и преуспевал в этом упражнении сам, но, да простит мне современный читатель, которому это и понять трудно – был ещё к тому же невинен, если такое употребительно не только в отношении девушек!

О "дуэли" договорились быстро: в семь вечера дома у Полины. Как и можно было предположить, генеральская дочь жила на квартире и, разумеется, на Арбате, и с полным пансионом и лифтом. Я, провинциал (Кармэн попала не пальцем в небо с Жмеринкой) весьма побаивался "генеральского" подвоха, но это только полправды, ибо мысленно жаждал блеснуть уменьем увернуться от неминуемого туше словесных схваток с асами словоблудия...

В семь я уже жал на звонок внизу таблички "Доктор Дерёш – зубные протезы". Дверь мне открыли двое: старший лейтенант медицинской службы и молодой офицерской выправки человек, оказавшийся впоследствии чемпионом по боксу среди студентов.

- А лично Полина кому-то сама открывает дверь?! - громко съехидничал я, чтоб она услышала.

- Когда пажи служат Отечеству и никого, кроме меня, нет! - прозвучало издали и, - Секунданты могут отдохнуть, а Вас, Городничий, жду при полном параде, чтоб открыть вам свое доброе сердце.

"Секунданты" спешно ретировались, вошла Полина в красном махровом халатике, и мои страхи только усилились, но способность ерничать, кажется, испарилась ещё не до конца, а это было просто заготовкой:

- Я простой и бедный советский Городничий! - причитал я. - И рейтузы, лосины для дуэли, взял напрокат, и рассчитываю на ваше генеральское снисхождение! - взмолился я, игриво поощряемый чувственным смехом автора всей этой пьесы. И затем… театрально спустил и сбросил китайские рублевые брюки, которые тогда носили почти все студенты, обнажив легендарные рейтузы Городничего и театрально демонстрируя то, что Полина тогда не видела.

- Кстати, - добавил я под ее бурные аплодисменты, - Вы понимаете, что даже за половину того, что Вы видели, Вы уже обязаны на мне жениться...

Мне очень хотелось понравиться "генеральше", и, по правде, мне всегда импонировали "девушки с характером", а кусючие языки только вдохновляли мою храбрость, даже "драчливость".

- Не обольщайтесь, юноша, по перспективному плану родителей моя красота достанется будущему генералу из числа перспективных старлеев, или ещё лучше – майоров. А вот насчет рог в шатрах генеральских папах, Городничий, кстати, ничего не оговорено… Так что дерзайте!