Продавец приключений

– Прошу вас остановиться, – прервал я рассказчика. – Тут мне крайне необходимо посвятить всех тех, кто с неослабным вниманием следит за моим поединком с Пыпиным, в некоторые тонкости этой борьбы. И если я не сделаю это сейчас, то потом могу закрутиться в водовороте дальнейших происшествий и забыть, в чём, собственно говоря, заключались данные тонкости. Надеюсь, вы меня извините за неожиданное вторжение в ваш последовательно развивающийся рассказ?

– Ну что вы! Ну что вы! – воскликнул Ибн-Садык. – Я охотно вас извиняю. И вместе со всеми товарищами с удовольствием присоединяюсь к миллионам читателей, которые с нетерпением ждут этого безусловно очень важного посвящения.

Глава, появившаяся неожиданно среди других глав и не имеющая своего номера, но тем не менее играющая очень важную роль

– Друзья! – начал я. – Это уже не первый случай, когда он выдаёт себя за мою скромную и неизвестно за что уважаемую особу. Так ему проще обманывать детей, скажете вы? И это будет истинной правдой! И всё же у этой хитрой уловки есть ещё одна и более важная причина. Дело в том, что Пыпин поставил целью сломить мою моральную стойкость и сделать меня таким же хулиганом, как он сам!

Это известие поразило моих слушателей как гром.

– Я вас понимаю, – деликатно заметил я. – Вам казалось, будто бы в нашем поединке я преследую, а Пыпин только и делает, что скрывается от моих воспитательных мер. Да, он очень боится моего духовного превосходства. И тем не менее при первой возможности Пыпин переходит в наступление сам! Вначале он искушал меня славой, засыпая письмами и потоком цветов от моих неизвестных восторженных почитателей и надеясь при этом, что я задеру нос и потеряю к себе уважение. А человек, потерявший к себе уважение, способен на всякое зло. Это была откровенная диверсия против моей скромности – основы моего существа! Но грубейшие грамматические ошибки и цветы, явно сорванные в тёмную ночь в городском сквере, помогли разоблачить искусителя, и моя скромность осталась неприступной, словно скала.

Потерпев неудачу, Пыпин придумал новый, очень коварный план. А я, не подозревая о страшной опасности, уже подстерегающей меня, лежал в это время на юте родного буксира и от нечего делать листал свежий номер журнала «Вокруг света». Мне только что пришлось оттащить в рулевую рубку полное ведро земного магнетизма, потому что в компасе закончился магнит. Ведро оказалось тяжёлым, и теперь тёплые пассаты ласково гладили мои чуточку онемевшие мышцы. Вместе со мной беспечно нежилось моё пресловутое, воспетое современниками предчувствие. Оно даже не шелохнулось, когда мой благодушный взгляд наткнулся на маленькое объявление, помещённое на предпоследней странице журнала:

Племя наи-вняг срочно ищет покровителя племени. На место принимаются люди исключительно божественного происхождения. Принятый обеспечивается всеми почестями, соответствующими его положению. (Жертвоприношения по соглашению.) Обращаться по адресу: Атлантический океан, воды Антарктики, остров, на котором живут наи-вняги.

Просим не задерживаться, приехать как можно скорей, иначе мы пропадём.

Старейшины племени.

На предпоследней странице журнала обычно помещались шутливые сообщения; я решил, что и эти строки придумал какой-нибудь весёлый придумщик, и легкомысленно захлопнул журнал. А через минуту за мной прибежал взволнованный матрос и позвал в радиорубку.

В тесной рубке я увидел весь экипаж нашего славного буксира. Мои товарищи сгрудились вокруг корабельной рации, из которой в разные стороны разносился встревоженный мужской голос:

«Всем! Всем! Всем! Передаём ужасное сенсационное сообщение: юнга Иван Иванович не выдержал бремени славы! Его несокрушимая скромность пошла на дно! Юнга только что прибыл на остров наи-вняг. Он заявил наи-внягам, будто бы является человеком божественного происхождения. Как ни горько осознавать, товарищи, но это свершившийся факт!»

Диктора тут же заглушили другие всполошённые голоса. Эфир неистовствовал, сходил с ума, повторяя на всех языках известие о моральном падении юнги.

Мои друзья смотрели на меня с молчаливым укором.

«Как же ты так, Иван Иванович?» – горестно спрашивали их добрые глаза.

«Но я же здесь, перед вами!» – напомнил я, невольно улыбаясь.

«Братцы! Действительно, он здесь, перед нами!» – обрадовался боцман, первым придя в себя.

И в рубке поднялось неописуемое ликование, полностью заглушившее рацию. Но едва затих самый бурный порыв веселья, капитан взял себя в руки и озабоченно произнёс: