Продавец "мини" и "макси"

Самое приятное в нашем деле, что все стремятся тебя угостить.

— Спасибо, не откажусь.

Пока Милли возилась с кофе, я приготовил "макси" к работе и показал, на что она способна. Милли была совершенно потрясена.

— Она просто великолепна, Расс! Покажите мне только, как она шьет зигзагом.

Меня как будто под дых лягнули.

— Что?

— Как она шьет зигзагом?

— Она… Я боюсь, что этого она не делает.

Лицо Милли вытянулось.

— Ой, как жалко. Извините меня, Расс, я виновата — я должна была сказать заранее. Мне нужно отделывать особые костюмы…

— Какие?

Она рассмеялась.

— Я преподаю балет, а детям нужно…

— Балет! — воскликнул я.

Вот, значит, почему у неё такие ножки!

— Я сама шью детям костюмы. Мне ужасно жаль, что вы зря приехали…

Я ухмыльнулся и ободряюще потрепал её по руке.

— Не совсем зря. Вы могли бы для меня станцевать.

Милли запрокинула назад голову и расхохоталась.

— Как, здесь? Вы шутите!

— Нисколько. Стол сдвинем в сторону…

— Да я тут все чашки посбиваю, — засмеялась она.

— Покажите хотя бы основные движения. Мне страшно интересно.

— Правда?

— Да.

Она чуть подумала, потом покачала головой.

— Нет, ничего не получится.

— Почему?

— Я должна танцевать в трико.

— Так наденьте его!

Она засмеялась.

— Нет, не могу…

Милли явно намекала: "уговорите меня". Я уж постарался, как мог.

— Ну, хорошо. Только миссис Лейевски упадет в обморок, если заглянет сюда.

— Она же задушевная.

Милли решилась. Встала и зашагала к спальне.

— Только, чур, не подглядывать!

Я развел руками. Как можно!

Пару минут я прислушивался к доносившемуся из спальни шороху, потом дверь распахнулась и передо мной предстала совершенно обворожительная Милли. В черном трико, стоя на цыпочках и изящно воздев руки вверх.

— Гоп-ля! — воскликнула она.

Я зааплодировал.

— Мне нужна музыка. Достаньте, пожалуйста, из-под кровати проигрыватель и поставьте на стол.

Я вынул проигрыватель, а Милли отобрала нужную пластинку и комнату заволокла ритмичная музыка.

— Сначала, я покажу вам основные позиции, — серьезно произнесла Милли.

— А сколько их?

— Шесть.

— Неужели? А я всегда слышал, что сорок две, — решил поддеть её я. Или даже сорок три.

Милли погрозила мне пальцем, словно расшалившемуся мальчишке.

— Ах, баловник! Я имела в виду балетные позиции.

Она принялась объяснять, но я её даже не слушал. Я, как зачарованный следил за её грациозными движениями и, конечно, за сногсшибательными ножками.

Когда Милли закончила танцевать и сделала очаровательный реверанс, я зааплодировал и вручил ей розу из хрустальной вазы.

— А какие у вас ещё есть пластинки? — спросил я.

— Посмотрите сами, — разрешила она. — А я пока переоденусь.

— Не надо, прошу вас.

— Это ещё почему?

— Я хотел, чтобы вы показали мне ещё один танец.

— Какой?

— Одну секундочку.

Порывшись в кипе пластинок, я наткнулся на концерт Тони Беннета, как раз ту музыку, которую искал — медленную, нежную и сексуальную.

— Что вы ставите? — полюбопытствовала Милли, остановившись в дверях.

— Прелюд Шопена, — хмыкнул я.

Тягучие аккорды мистера Беннета плавно полились из динамика, и Милли свалилась ко мне в объятия.

С минуту она ещё сдерживалась, после чего её бедра прижались к моим, а губы впились в меня, как щупальца осьминога.

Пластинка проиграла, должно быть, уже дважды, когда мы медленно протанцевали из кухни в спальню и я, подхватив Милли на руки, осторожно опустил её на кровать.

— Ой, здесь нельзя… — прошептала Милли. — Миссис Лейевски…

— Я уже ухожу, — сказал я.

— Только попробуй — я начну кричать! — пригрозила Милли.

Я ухмыльнулся.

— В котором часу она ложится?

— Около девяти.

Я кинул взгляд на часы.

— Значит, она уже в постели.

Мне показалось, что Милли успокоились, но уже в следующий миг она встрепенулась.

— Нет, мне придется тебя проводить. Она будет думать…

— А потом я прокрадусь обратно?

Милли медленно кивнула. Ее грудь бурно вздымалась.

— О'кей, — сказал я. — Могу даже отогнать машину в конец улицы.

Мы шумно распрощались, я сел в машину и отъехал на пару кварталов. Потом осторожно вернулся. Милли приоткрыла дверь, приложив к губам палец.

Поднявшись на крыльцо, я снял туфли и в одних носках ужом проскользнул в прихожую.

С минуту мы стояли, с замиранием сердца прислушиваясь, как миссис Лейевски кашляет, потом на цыпочках поднялись по лестнице. Прокрались в комнату Милли, и тут же упали друг к другу в объятия.

— А она никогда не поднимается сюда по ночам? — шепотом спросил я.

Милли молча покачала головой и снова прижалась ко мне всем телом, словно вспоминая наш танец.

— Как, черт побери, снимать это трико? — спросил я после нескольких безуспешных попыток содрать его с Милли.

— А нечего было просить, чтобы я его надевала, — назидательно произнесла она.

— Кто старое помянет, тому глаз вон, — отмахнулся я.

— Ничем не могу помочь. Тебе надо, ты и снимай.