Продавец льда грядёт

Он посмеивается. Хьюго сжимается на своём стуле, щурясь на Хикки, но тот уже поднял глаза на Хоупа. Он начинает свой тост, и по мере того, как он его произносит, он становится всё более растроганным и явно искренним.

Вот тост, дамы и господа! За Харри Хоупа, который был другом в нужде для каждого из нас! За нашего старого хозяина, самого лучшего, самого доброго и самого великодушного малого на свете! С пожеланиями всех возможных удач и долгой жизни и счастья! Все! За Харри! До дна!

Всем передалась его искренность. В полном энтузиазма хоре все поднимают свои стаканы: «Всего тебе лучшего, Харри!», «За Харри» и т. д., опустошая их наполовину. Хикки пьёт первым.

Хоуп(глубоко тронут; охрипшим голосом). Боже, спасибо вам всем. Боже, Хикки, старик, я тронут. Боже, и я ведь знаю, что ты правда так думаешь.

Хикки(тронут). Конечно, Харри, старый друг! И когда я говорю, что надеюсь, что сегодняшний день будет самым большим днём в твоей жизни и в жизни каждого из присутствующих, началом новой жизни покоя и удовлетворённости, в которой никакие гнилые мечты не смогут вас изводить, я это действительно думаю. Выпьем за это, Харри!

Он выпивает до дна оставшееся вино в своём стакане, но на этот раз он пьёт один, В одно мгновение настроение окружающих возвратилось к тревожной, подозрительной самозащите.

Рокки(ворчит). Ты, что, не можешь хоть на минуту забыть эту свою чушь?

Хикки(садясь — добродушно). Ты прав, Рокки, я слишком много говорю. Это Харри мы хотим послушать. Давай, Харри! (Он стучит своим стаканом по столу.) Речь! Речь!

Все пытаются возродить свой кратковременный энтузиазм, стуча стаканами по столу, крича «Речь», но в этом чувствуется какая-то фальшь. Хоуп неохотно поднимается. Он выдавливает из себя улыбку, в его манере начинает проскальзывать затаённое возмущение.

Хоуп(неуверенно). Боже, не умею я говорить речи. Всё, что я могу сказать, это спасибо всем, что вспомнили меня в мой день рождения. (Его ожесточенность прорывается наружу.) Только не думайте, что раз мне исполнилось шестьдесят, вам теперь станет ещё легче меня дурачить! Господи, нет уж! Как Хикки сказал, это будет новый день! Эта свалка должна быть организована так же, как и другие свалки, так, что-бы я мог что-то с нее иметь, а не просто сводить концы с концами. Все должны мне заплатить то, что они мне должны! У меня тут не детский дом для иждивенцев и мошенников! И не проститутская лавочка! И не дом престарелых для паршивых анархистских бродяг, которым место в тюрьме! Мне надоело, что все на мне ездят!

Все ошеломленно уставились на него в, недоумении и обиде. Он продолжает в каком-то яростном отчаянии, как если бы он ненавидел себя за каждое произнесённое слово, но не мог остановиться.

И не думайте, что вы меня сейчас обманываете! Я прекрасно знаю, что вы смеётесь у меня за спиной, мол, старый, притворщик, мы годы слушали про того, как он собирается прогуляться по району. Никогда он этого не сделает! Он трус, кишка у него тонка, он боится, что поймёт, что… (Он смотрит на них вокруг почти что с ненавистью.) Но я вам покажу! (Он с ненавистью смотрит на Хикки.) И тебе я покажу, сукин ты сын, проклятый торговец сковородками!

Хикки(поощряя). Вот это дело, Харри! Конечно, ты попытаешься мне показать! Я и хочу, чтобы ты это сделал!

Харри взглядывает на него с беспомощным ужасом, затем опускает взгляд и украдкой оглядывается вокруг. Неожиданно он жалко кается.

Хоуп(его голос прерывается). Послушайте, вы все! Господи, простите меня. Я вышел из себя! Я себя плохо чувствую! Плохое настроение! Боже, вы же знаете, я же так рад вас всех тут видеть как цветы в мае!