Продавец басен

Пришли за мной, как и договаривались, за два часа до полуночи. Доставили в подвалы храма, запихнули в медный таз, полили благоуханными водами, хламиду выдали белую, венок белый на башку нацепили. И все так торжественно, с такими постными рожами, что аж под ложечкой засосало, снизу еще пение какое-то торжественное и мрачное доносилось, настроение портило. Дали выпить горячего красного сладкого вина – и что-то они в это вино такого намешали, что мне идти тяжело стало: ноги подгибались и голова кружилась, но ничего, меня под руки почтительно повлекли по длинному и страшному каменному коридору, спиралью уходящему еще глубже.

Зал занимали склоненные фигуры в плашах, ничего не видно, кроме белого-пребелого алтаря, освещенного факелами. Вокруг алтаря стоят граждане в алых нарядах с колпаками на головах, смотрят на меня прорезями для глаз. И статуя богини: толстая женщина с огромным бюстом наклонилась прямо надо алтарем, выпученными глазами жадно в него всматривается, выпяченными губами как бы причмокивает, язык еще вывесила с загнутым кончиком – словно лакать собралась. Мерзость какая.

– Всходишь ты на алтарь добровольно, отдаешь ли свою кровь в дар Гро-Але?

А если сейчас крикнуть «нет!» и попытаться сбежать – что будет? Хотя неловко как-то. Пусть уж быстрее режут. Это недолго – вжик и все.

Потом была худшая ночь в моей жизни. Видимо, мое добровольное согласие искином игры было определено как отчасти самоубийство, и чувствительность была особенно на высоте. А мясники Гро-Алы умеют свежевать, пускать кровь и продлевать страдания.

Прикованный к алтарю я визжал, выл, матерился, рыдал и умолял, никакие гимны из десятков глоток не могли перекрыть мои вопли. Я кричал, что засужу их всех, что взорву серверную, чтобы пожалуйста-пожалуйста, добрые дяди, отпустите меня к маме, что я больше не буду, что я вырежу их всех до единого, и их детей, их род, и аааа!!

Жирная сука Гро-Ала пялилась удовлетворенно, облизывалась.

Наконец, через вечность, я сдох. Еще успел увидеть извне то, что осталось от меня на алтаре – кожи нет, грудная клетка вскрыта, ребра торчат, сердце как раз достали – сейчас жрать будут.

Хорошо, что когда становишься призраком, боль исчезает сразу. И реветь особо не получается.

«Вы выполнили квест «Алтарь Гро-Алы»

Репутация в городе Ниме повышена до «Уважение»

Религиозное служение +20

Получены способности «Создание среднего алтаря», «Служба»

Стойкость+5

Выносливость+5

Терпеливость+5

Повышена репутация у Гро-Алы. Текущий ранг «Посвященный»

Дары богини

Благородство +2

Агрессия +5

Боевой навык

«Вампиризм»

Вы думаете, это меня утешило? Не очень! Тем более описание нового навыка не слишком вдохновляло. «В бою вы можете пить кровь своих врагов, ослабляя их и незначительно повышая свое здоровье». Какая гадость! Хотя благородство – это неплохо. И то, что можно прекратить эти идиотские проповеди и немедленно плыть к ребятам, – тоже здорово.

Хотя дело того не стоило, честно.

Интересно, если набить рожу епископу Нимскому – сколько за это в тюрьме сидеть придется? Или сразу на каторгу отправят?

У выхода с храмового кладбища меня встречал целый почетный караул. Вы думаете, они пришли просить у меня прощения и дарить мешки с золотом? А, ну да, как же! Мне выдали бумагу, разрешающую проповедовать в любом городе графства Ноблисского. А если я больше не собираюсь быть проповедником? Если меня вообще от этой вашей религии трясет? Бумажку я все же взял, и она тут же доброй старой традиции сгорела веселым синим огоньком у меня в руках.

Вы получили достижение! Выберите наградное звание!

«Блаженный» или «Смиренный»

Описаний у званий не было. «Блаженный» – это, вроде, сумасшедший? «Смиренный» – не знаю…как-то противно. А, в любом случае, ходить с этими титулами я не собираюсь, какая разница! Хотел выбрать Блаженного, но случайно в раздражении промахнулся и выбрал Смиренного. Да чтоб тебя! Главное, никому не показывать, особенно Еве.

– Я свободен?

– Да, сударь, разумеется. Епископ просил передать вам свою благодарность и уважение. Сейчас он занят, но если вы хотите записаться к нему на встречу…

Не хочу. Мне сейчас на каторгу за убийство епископов нельзя. Знаю я, чем он занят, сердце мое, небось, жрет!