Продавец басен

– Вот это – ценное и редкое, я его в Антии заработал. Так-то личные достижения почти бесполезны, но дворянства, чинов и титулов без них не получить, обязательное условие. А чтобы раздобыть их – квесты делать надо, в армиях служить, инстансы чистить и так далее, и тому подобное. Играть, в общем, как проклятому, по двенадцать часов в день. Самая запара – это благородство, его мне всем кланом добивали. Так-то параметр вообще не растет, но есть способы. В одном рейдовом инсте, скажем, сидит в клетке моб, спасти которого можно по сюжету – если спасешь, почти наверняка единичку в благородство получишь. Только он, гаденыш, спасаться не хочет – то в лаве сварится, то со скалы сверзится, то его на пустом месте жуки заедят. Рейд подземелье чистит, а ты, как идиот, с этим лузером таскаешься, оберегая его от всего. Я уже видеть эту рожу меховую не мог! На секунду отвлечешься, а ему на башку уже валун упал. А инстанс только раз в две недели обновляется – мы год туда таскались!

–Мои поздравления! – я поднял кружку пива, налитую из черного кувшина. Благоухало оно божественно, но не могло перебить аромат свежеподжаренного мяса, нежащегося среди подстилки из свежей зелени на белой фаянсовой тарелке. Большой кусок подогретого белого хлеба тоже не оставался в стороне на этом душистом фестивале. – У меня-то в благородстве всего три очка.

– Всего? На тридцатом уровне?! Да это очуметь, как круто! Где раздобыл?

– Не помню, – честно сказал я. – Я не очень слежу за параметрами, как-то не до того.

– Да, в начале игры все потерянные и растерянные. Наворотят дел по незнанию, а потом всю жизнь расхлебывают. Знаешь, хочешь бесплатный совет? Если еще не взял каллиграфию – бери немедленно. Без нее огромная часть высокоуровневой игры для тебя недоступна, неграмотность – зло. Я с пятидесятого до сотого уровня был без нее, и пальцы себе кусал, что такой идиот. В армии, скажем, неграмотный выше сержанта не прыгнет, масса квестов завязана на текстах, письмах, записках.

– Спасибо! – искренне сказал я .– Я сам думал на эту тему.

– Ладно, я в кланхолл – и офлайн, в реале тоже праздновать буду. Удачи, мелкий!

– Мои поздравления еще раз!

Я пил пиво и представлял себе, что вот, я – кавалер Нимис, еду на красивом черном коне домой. Дом у меня большой, с садом, с цветущими деревьями. Встречает меня Сиводушка – вся в шелках и каменьях, я целую ей руку. А она говорит: «Твоя мама приехала!» И мама выходит, обнимает меня и говорит: «Какой у тебя прекрасный дом, Никитка, как тут спокойно и уютно! И жена у тебя просто прелесть! Теперь я понимаю, что здесь жизнь ничуть не хуже, чем там, погощу у вас две недели, и папа после работы будет заходить. И Динку тоже разрешили подключить – он вон, на лужайке, на пони ездит… »

Так-то бред, конечно, но когда это все в деталях представляешь, то потом и глаза открывать как-то веселее.

– Вы спите, сударь? Вот ваш счет.

От счета я аж икнул. Мясо – золотой, это ладно, а вот пиво – еще сорок два золотых. Спасибо, дорогой Мельсон, что так удружил! Пришлось бежать на почту, вытаскивать оттуда полсотни, в кошельке всего-ничего оставалось. Собирался было уже идти наверх спать, но тут в таверну опять вошли стражники – и я не успел пискнуть, как мне скрутили руки за спину и снова куда-то потащили.

– Да что я сделал-то? – спрашиваю того же серого храмового чиновника, но тот ничего не отвечает, а только вперед бежит, рясу приподняв. Торопимся, видимо, очень.

Затащили меня в этот раз не в канцелярию, а куда-то подальше, типа часовни, только без окон и кандалы с цепями на стенах висят, а так все очень чистенько, скамеечки полированные, свечи горят, какие-то картины священные на другой стене, напротив цепей.

Меня пихнули на скамью.

– Руки на стол и не вздумай ими шевелить! Если начнет клешнями махать – сразу в железо берите! – это уже к стражникам. – А ты не вздумай упрыгивать! Учти, исчезнешь сейчас, из этой комнаты уже потом никуда не выйдешь!

И ушел. Не знает, что не могу я никуда «упрыгнуть».

Ждать пришлось не очень долго, хотя было довольно трудно: нос зачесался сразу же, а руками я пошевелить боялся, не хотелось в железо. Сидел, тренировал волю и думал, почему носы так устроены, что как нельзя почесаться – сразу свербеть начинают. А еще думал – почему меня все время похищают, как какую-то красотку из «Тысячи и одной ночи». Вот готов на сто золотых поспорить, что того же Мельсона никто не похищает. Ну, уж точно не по несколько раз за одну неделю. Что им всем от меня надо??!

Появился отец Истер. Вошел и тут же с почтительным полупоклоном дверь шире приоткрыл. В дверь прошествовал еще один храмовый непись. Немолодой, волосы седые, в белой хламиде. «Асемус, епископ Нимский». Ого! Я как арестованный кланяться почтительно не стал, остался сидеть, держа руки на столе.

– Вот этот юноша, – указал на меня Истер, как будто тут вокруг были толпы других юношей.