Продается дом с дедушкой

Игорь тут же вспомнил ту сцену на улице: его отец в обществе какой-то отчаянно молодящейся пошлой тетки ест мороженое и мерзко хихикает. Что ж, раз он хотел иметь рядом такую грудастую Анфису, то так ему и надо. И где он теперь живет? Игорь представил себе засранную квартирку, пропитанную запахом дешевых духов. Отец, который наверняка пьет. А как не пить от такой жизни? Жив, поди. Что с ним сделается? Если бы помер, так Анфиса эта позвонила бы, сообщила. Или если бы оказался в больнице, тоже нашли бы по прописке. Значит, отцу ничего не нужно. Ни единственный сын, ни память о покойной жене. Наверняка Анфиса эта настояла.

Еще два дня Игорь боролся с собой, с собственной памятью, с детскими обидами, жалостью к себе, эгоизмом и острым желанием убедиться в том, что его отец живет плохо, в дрянной квартире, с пошлой женщиной, пьет беспробудно. Вот и правильно! Столько лет над матерью издевался… Расплатился. Отольются кошке мышкины слезки! – мать так всегда говорила. Она верила в неминуемую расплату, в высшую справедливость. Игорь не верил, но сейчас заранее радовался, ликовал – пусть отцу будет так же плохо, как было плохо все эти годы матери. Пусть на собственной шкуре узнает, каково это. Пусть сдохнет на грязной постели. Или нашел себе очередную дуру, которая ему рубашки наглаживает? Ведь весь шкаф выгреб – все рубашки вынес, все вещи, вплоть до любимой чашки. Ничего не оставил. Уходил навсегда. Ну и пусть! Позвонить ему, что ли? Хоть бы раз сам позвонил – спросил бы, как дела? Нет, ему и дела нет!

Надо позвонить, узнать. Надо. Кому надо? Ему, Игорю, не надо. Ларисе не надо. Детям, которые про дедушку знать не знали, – не надо. Или позвонить? Приехать, посмотреть – каково ему там? Насладиться местью. Или не звонить, не теребить, не тормошить? Жить спокойно. Вдруг отец денег попросит? А денег нет, самим не хватает. Может, с Ларисой посоветоваться? Но она точно скажет, что надо ехать – с Сашкой же она общалась. Про его Машеньку все знала. Лариса такая – будет молчать, пока не спросишь. А он и не спрашивал. Вдруг она и эту Анфису прекрасно знает? Нет, не может быть. Ларисе он ничего про отца не говорил. Так звонить или нет?

У Игоря на нервной почве открылась экзема – чесались локти и ноги. Выступили мокнущие, саднящие язвы. Он уже знал: пока не выяснит точно – экзема не пройдет. Так с детства было.

– Анфиса Ивановна? – строгим голосом спросил он.

Чего ему стоило набрать номер – никто не знал. Руки были мокрые, он сжимал трубку изо всех сил, чтобы не выронить. И трубка тоже была мокрая.

– Да, – ответил женский голос, и вовсе не пошлый, не развязный, а даже вежливый и приятный.

– Это из инспекции. Сверяем адреса, – зачем-то начал врать Игорь. – Продиктуйте ваш полный адрес.

Он правильно рассчитал – Анфиса оказалась полной дурой. Не стала спрашивать, из какой инспекции, и послушно продиктовала адрес, который Игорь записал на той же бумажке, карябая под каллиграфическим почерком Комаровского.

Теперь у него был адрес. Так ехать или не ехать? Предупредить? Или заявиться внезапно? Надо было сказать, что он сын. Тогда бы сразу стало понятно настроение.

Может, с Ларисой посоветоваться? Зачем? В конце концов, это его отец. При чем тут Лариса? Игорь решил заявиться без предупреждения. Тортик покупать? А цветы? Зачем цветы? Этой Анфисе? А тортик – отцу? Который изменял жене? Сколько лет, интересно, он изменял? А мать знала? Или догадывалась? Нет, точно не догадывалась. Игорь не помнил ни одного скандала. Значит, отец изменял умело. Что ж за женщина, что согласилась его принять со всеми потрохами? Да с ним же невозможно жить!

Игорь метался в раздумьях, но выход нашелся с той стороны, с которой он не ждал, – столкнулся с отцом в магазине. Случайность? Как можно не видеть человека столько лет и вот так, неожиданно, столкнуться с ним в магазине? Игорь разозлился. Так не бывает. Да, это хорошо для литературы, но в жизни так не бывает!

Игорь с удивлением следил за отцом – тот его не замечал. Деловитый старичок, в хорошей форме. Выбивает в кассе молоко, кефир, колбасу – сверяется со списочком. Вглядывается в написанное. Бодренько шкандыбает от отдела к отделу. Просто удивительно! Да он должен уже на ходунках передвигаться, а вон – бегает, очередь занимает.

Игорь рассматривал отца, как рассматривают незнакомого человека. Аккуратно подстриженный, рубашка мятая, зато на ногах кроссовки – где только достал?..

– Папа, здравствуй!

– Игорь? Как хорошо, что ты здесь! Вот посмотри, что здесь написано, не могу разобрать. – Отец показал ему список.

– Масло сливочное, – прочел Игорь.

– Взял, а ниже?

– Мука блинная.

– Да, конечно! Анфиса просила муку. Там точно написано «блинная», не пшеничная?

– Блинная, – покорно читал записку Игорь, а потом, будучи в каком-то ступоре, помог отцу нести сумки.