Продается дом с дедушкой

– Что это? – Игорь достаточно резко ее толкнул в спину.

– Где? – Лариса испуганно села.

– Вот это! – Он показал на черный чехол в углу.

– Виолончель, – ответила Лариса, снова легла и повернулась на другой бок.

– Откуда здесь виолончель? – Игорь снова ее пихнул. Он было подумал, что в пьяном угаре умудрился купить виолончель.

– Я принесла, – ответила Лариса.

Она всегда прямо и четко отвечала на поставленные вопросы. Игоря это поначалу умиляло, но очень быстро стало раздражать. Он что – должен у нее интервью брать? Наводящие вопросы задавать? Сама рассказать не может?

«Что это?» – «Виолончель». – «Откуда?» – «Принесла».

– Зачем принесла? – Игорь старался держать себя в руках, хотя в голове звонили колокола на разные лады.

– Так я же теперь здесь жить буду. – Она все еще надеялась хоть немного поспать.

– Лариса, ты издеваешься? Можешь нормально все объяснить?

– Что объяснить? – Она искренне не понимала, с чего вдруг он начал орать.

– Откуда у тебя виолончель? Ты играешь?

– Да, играю. – Теперь уже Лариса смотрела на Игоря с недоумением и легким испугом. Зачем нужна виолончель, если не играешь?

– Ты в детстве занималась? – Игорь решил, что инструмент – память о детстве. Оставляют же пианино, на котором давно никто не играет. Ради детей и внуков. Или когда жалко отдавать – инструмент старый, еще бабкин там или вовсе от прабабки достался.

– Конечно, занималась, – ответила Лариса.

Игорь замычал в ярости.

– Сейчас ты играешь? – сдерживаясь из последних сил, спросил он. Неужели и так непонятно: он просыпается после свадьбы и первое, что видит в спальне, – виолончель, футляр от которой принял за гроб. У него похмелье, тяжелое. Можно объяснить, откуда в его спальне появилась виолончель?

– Играю, конечно. Что ты вдруг злым стал? – Лариса проснулась окончательно.

– Потому что ты нормально ничего сказать не можешь! – заорал Игорь.

– Могу. Что я должна сказать?

– Просто расскажи мне про виолончель, – потребовал Игорь.

– Инструмент старый, но хороший. Футляр надо новый купить, но это потом, когда деньги будут, – покорно начала говорить Лариса.

– Ты дура? Полная? Или издеваешься? Да плевать я хотел на виолончель! Что она в моем доме делает? Ты по вечерам пиликать будешь? У нас будут домашние концерты?

– Нет, не волнуйся! По вечерам только иногда, если нужно будет что-то новое разобрать.

Игорь лежал и думал, что свадьба оказалась трагической ошибкой. Как он вообще на это согласился? Меньше пить надо! Он ведь ничего, ничегошеньки не знает о Ларисе. Да, жили вместе. Да, знал, что у нее музыкальное образование и она поет русские народные песни ужасным, с его точки зрения, голосом. Но он не уточнял детали, а она не рассказывала. Да они вообще не разговаривали! Сегодня он узнал, что она играет на виолончели. А завтра что еще выяснится?

– Это моя работа. – У Ларисы глаза были на мокром месте. Она встала и начала убирать постель. – Играю в ЗАГСе. Понимаешь? Марш Мендельсона, вальсы. Вместе с Наташей.

– С какой еще Наташей?

– Моей подругой, которая свидетельницей была. Ты что, забыл? Она арфистка.

– О господи. Почему ты мне раньше не сказала? То есть мне досталась жена-виолончелистка. Я же думал, что ты бухгалтер или, я не знаю, продавщица. Ты не похожа на… музыканта…

– Почему не похожа? Хочешь, я сыграю? Вообще-то, я тебе говорила. Несколько раз.

– Не помню.

– Тогда что ты кричишь? Я же не виновата, что ты не помнишь! Меньше пить надо было!

– Это правда, пить надо меньше, – согласился Игорь. – Но ты мне ничего не рассказывала о себе. Я не знаю, где ты училась, где жила…

– Ты не спрашивал!

– Да, не спрашивал! Мне не до того было!

Так Игорь только после свадьбы узнал, что Лариса окончила заштатную консерваторию – поехала после окончания школы в чужой город, зато с гарантией, что точно поступит. На виолончель там вообще не было конкурса. Устроилась в общежитии. Жила впроголодь, подрабатывала, где могла. А потом уже перебралась в Москву. Хотела сразу к родственникам, но дядька совсем запойный оказался, пришлось снимать койко-место. То есть два – одно ее, другое для Наташи. Они с музыкальной школы вместе. Уже позже Лариса нашла работу в ЗАГСе, и ей очень нравилось. Перетащила Наташу. Стабильная зарплата, коллектив хороший, работа в основном в первой половине дня.

С годами Лариса располнела. Сделала короткую стрижку, на затылке совсем коротко. Красилась в блондинку, дома. Иногда Наташа приходила помочь. Цвет получался то желтый, то рыжий, то пепельный.

Со спины Лариса была похожа на грузного мужика – сутулого, но крепкого. У нее было два «рабочих» костюма – черные брюки с блестками и белая блузка со здоровенным воротником и отложными манжетами. И платье черное в пол. И брюки, и блузка, и даже платье шли на ее телесах мелкой рябью.