Прочитай меня

— Прости, я… это… — мямлю, сжавшись от неловкости. Я совершенно не понимаю Егора, ни мотивов, ни поступков, ни острого замешательства. Поэтому пытаюсь выкрутиться и извиниться одновременно: — Я поправила твой воротничок…

Даже в полутьме спальни очевидна его борьба с собой. Наклоняется ко мне, смотрит близоруким взглядом… или нет, зрение у него нормальное. Растерянным взглядом, вот каким. Словно собирается поцеловать, но нет, показалось. Поднимает руку, собирает в кулак материю платья на плече и встряхивает меня с неожиданной силой, словно приводя в сознание.

От удивления открываю рот, и его взгляд опускается к моим губам. Егор снова встряхивает меня, потом резко отстраняется, будто нас, подростков, застали родители.

— Не надо поправлять…так… Я видел, знаю… ты хорошо поправляешь воротнички… галстуки… и рубашки тоже… — скрежещет. Лицо перекошено, взгляд недобрый. Разжимает пальцы на моем платье и сосредоточенно смотрит на руку, словно ищет на ней грязь. — Не надо со мной, как с ним! — выдыхает с усилием и тут же спрашивает: — Скажи, Аль, что ты в нем нашла?

Осознание ударяет в лицо взрывной волной.

Никита.

Я начисто про него забыла. Раньше думала только о нем, и вдруг — пробел. А Егор, свидетель моей влюбленности, не забыл. Он отвлекся, был слишком занят мной, чтобы думать о старом недруге. Но не забыл, в том числе и то, как всего три дня назад я поправляла рубашку и галстук Никиты перед встречей с мэром. Егор стоял рядом, его осуждение казалось вызовом, и я нарочно старалась, как заботливая жена.

И вот я повторила те же движения на нем. Три дня спустя.

Я тронула оголенный нерв, взорвала мысли Егора, заставив вспомнить о школьном идоле, которому я поклонялась. Годами. Одно имя которого приводит Егора в бешенство.

Никита объявил нас парой на благотворительном вечере. Всего три дня спустя я нежно касаюсь лица его недруга. Боюсь представить, какие корыстные мотивы заподозрил Егор.

— Я спрашиваю о Королеве, но ты и сама догадалась. Вижу по твоему лицу, ты сразу о нем подумала, — выплевывает Егор. — Ты правда из-за него приехала на вечер встречи?

— Я не хочу о нем…

— Ответь, Аль!

— Да, из-за него.

— Все эти годы о нем вспоминала? Пять лет?

— Да.

— Как ты… что ты могла в нем видеть?! — Егор возмущается, заведомо осуждает меня за слепую влюбленность.

А еще он проверяет, скажу ли я правду. Какая-то часть его надеется на ложь, что я забыла Никиту, а недавняя встреча ничего не значила. Этими словами я, искусный визажист, запудрю правду и позволю нам с Егором закончить то, что только что началось в полутьме его спальни.

Но эта ложь однажды всплывет между нами, разверзнется, как трещина в фундаменте дома, разрушая все построенное.

Я не стану врать, не ему. Мои чувства к Никите изменились, но это случилось слишком недавно. Как бы я ни стыдилась свой прошлой слепоты, осуждать себя не позволю никому, даже Егору. Мне не нравится его тяжелый взгляд и то, как ощутимо от него повеяло холодом.

— Я не знаю, что видела в Никите раньше, но сейчас он разительно изменился, — говорю ровным тоном. Оправдываться не стану.

— Нет! — рявкнул Егор, потом повторил мягче: — Нет. Он всегда был таким.

— Раньше я этого не замечала.

— Он звонил тебе после благотворительного вечера?

— Да, звонил, но мы не разговаривали.

Никита звонил несколько раз, и я заблокировала его номер.

Мы с Егором вступаем в словесную дуэль. Сражаемся словами, и с каждой фразой из наших отношений утекает тепло. Между нами глыба осуждения с весомой долей предвзятости. Егор не может с ней справиться.

— Что тебя связывает с родителями Королева?

— Ничего особенного. Надеюсь, ты и прошлого стилиста допрашивал с такой же дотошностью.

Морщится. Пытается справиться с собой, но не получается.

Вздохнув, я пробую вернуть нас с Егором в прошлое русло, до того момента, когда между нами встрял Никита.

— Насчет твоего стиля… — протягиваю руку и изгибаю бровь, спрашивая у Егора разрешения.

Он молчит, и я рискую — касаюсь его и снова поднимаю воротничок.

— Готово!

Егор молчит. В темных глазах отблески света в гардеробной, вечерние тени хранят тайны его мыслей. Мы стоим лицом к лицу и молчим.

— Что готово? — с трудом выговорил долгую минуту спустя.

— Твой стиль.

— Ты ничего не сделала.

— И другим не позволю. Для официальных встреч у тебя есть полный набор костюмов, а для каждого дня твой стиль подходит тебе как ничто другое. Особенно задранный воротничок.

— Издеваешься?

— Нет. Клянусь! Мне очень нравится.

Егор колеблется, но недолго. Выходит на кухню и шарит между тарелками в поиске ключей.

— Я отвезу тебя домой, — говорит решительно.

Призрак Никиты быстро и необратимо разрушил накопленную между нами близость.

— Я бы предпочла взять такси.

— Я бы предпочел не волноваться, жива ты или нет.

Он выиграл в нашем споре, но с его сегодняшней манерой вождения безопаснее было бы ехать на такси. Егор срезал повороты, словно приобрел иммунитет от встречных машин, а бетонная ограда на самом деле сделана из воздуха.

Подъехал к моему дому на полной скорости и остановился в нескольких сантиметрах от ступенек.

В лифте спросил: