Проблемы души нашего времени

Наш век хочет познать саму душу. Он стремится к исконному опыту, а потому отвергает всякое предвзятое мнение и вместе с тем пользуется всеми имеющимися предположениями как средствами, ведущими к цели, а значит, и предположениями известных религий и истинной науки. У старого европейца лишь мелкая дрожь пробегает по спине, стоит ему чуть внимательнее присмотреться к этим изысканиям; ему представляется темным и отвратительным не только предмет этого, так сказать, исследования, даже сама методика кажется ему предосудительным злоупотреблением по отношению к его прекраснейшим духовным завоеваниям. Что скажет, например, ученый-астроном о том, что сегодня составляется в тысячи раз больше гороскопов, чем триста лет назад? Что скажет философствующий просветитель и воспитатель о том, что сегодняшний мир не обеднел ни на одно суеверие по сравнению с Античностью? Сам Фрейд, основатель психоанализа, прилагал все силы к тому, чтобы выставить на самый яркий свет грязь, мрак и зло заднего плана души и толковать все таким образом, что у мира должно было бы пропасть всякое желание искать за этим что-нибудь иное, нежели отбросы и мусор. Но эта попытка ему не удалась, и даже случилось так, что запугивание привело к обратному – к любованию грязью, феномену самому по себе противоестественному, который вряд ли можно было бы объяснить нормальным образом, если бы у людей не стояло за этим тайного очарования душой.

Не может быть никаких сомнений в том, что с начала XIX столетия, памятного века Французской революции, душевное постепенно и с постоянно возраставшей силой притяжения выдвигалось на передний план коллективного сознания. Символический акт возведения на престол Deesse Raison[128], по-видимому, означает для западноевропейского мира нечто сходное с вырубкой дубов Вотана христианскими миссионерами, ведь и там, и здесь молния возмездия не покарала богохульников.

Пожалуй, это не просто шутка мировой истории, что именно в то время и именно француз, Анкетиль дю Перрон, путешествовал по Индии и в начале XIX в. возвратился оттуда с переводом «Упнек хат», сборника из пятидесяти «Упанишад», который впервые дал возможность Западной Европе глубже ознакомиться с загадочным духом Востока. Для историка, наверное, это всего лишь случайность, оторвавшаяся от исторической причинно-следственной связи. Однако мое предубеждение врача решительно не позволяет мне усматривать здесь случайность, ведь все произошло по психологическому правилу, имеющему в индивидуальной жизни непогрешимую законную силу: все важное, что обесценено в сознании и поэтому гибнет, компенсируется в бессознательном. Это происходит согласно принципу сохранения энергии, поскольку наши психические процессы тоже являются энергетическими. Ни одна психическая величина не может исчезнуть, не возместившись каким-нибудь эквивалентом. В этом состоит фундаментальное эвристическое правило повседневной психотерапевтической практики, никогда не отказывающее и всегда подтверждающееся. Врач во мне противится рассматривать душевную жизнь народа вне этого психологического принципа. Для него душа народа – это всего лишь несколько более комплексное образование по сравнению с душой индивида. А впрочем, разве не говорит поэт, наоборот, о «народах» своей души? И как мне кажется, весьма справедливо. Ведь что-то в нашей душе не от индивида, а от народа, сообщества и даже всего человечества. В чем-то мы являемся частью одной-единственной души, одного-единственного «великого человека», если говорить словами Сведенборга.