Проблема одного дня

Мы все перешли в комнату, рядом с той, в которой мне задавали разные вопросы. Люди что-то оживленно обсуждали, а я ходил вокруг и осматривался, трогая стены и всё, до чего мог дотронуться. Они были шероховаты. Царапали руки, когда я проводил по ним. Я не понял, понравилось мне это или нет. Когда мне наскучило это, я спросил у людей, кто они и что делают. Они вдруг замолчали, кто-то смотрел на меня с разинутым ртом, кто-то хмуро, но совсем скоро они начали тихо спрашивать друг у друга, не отводя от меня глаз. Через какое-то время, совсем скоро, один из них, с густой бородой, вышел вперед и возбужденно пустился объяснять мне. Я слушал внимательно, но всё равно не понял многих слов. Он объяснил мне, что они врачи. Что мы находимся в исследовательском центре и что я очень важен. Что я какой-то важный эксперимент, и они очень надеются на успех. Когда я спросил их, почему я клон, и почему это значит, что я такой же как кто-то другой и зачем им нужен кто-то такой же, они снова начали тихо спорить. Бородатый врач снова заговорил за всех, на этот раз не дожидаясь, пока остальные закончат перешептываться. Он сказал, что они потеряли того, чьим клоном я являюсь. Он сказал, что все очень сложно, но я должен доверять им и ему очень жаль, что им приходится меня испытывать. Я сказал, что сложности меня не пугают, но мне не уютно, что я не понимаю, зачем я прохожу все эти тесты. Мне очень грустно и неуютно. Другой врач вышел вперед и встал рядом с бородатым. Этот врач был с длинными волосами и выпуклостями там, где их не было у бородатого врача. Я заметил, что у кого-то из них тоже есть эти выпуклости, а у других нет. Врач нежно заговорил со мной, уверяя что они просто осторожны со мной. Что я все пойму совсем скоро. Ко мне придет понимание вместе с памятью. Просто такие как я не могут быть сразу как тот, с кого нас клонируют. А человек, который является моим оригиналом, был, помимо всего прочего, еще и гением медицины. Мне не понравилась формулировка «Был». У меня заболела голова. Я сказал, что устал и хочу сесть. Врачи согласились.

10:30

Я сидел на диване. Уставший и раздавленный. У меня в голове вертелась уйма вопросов, но я не мог сформулировать ни одного из них. Я походил по комнате, снова потрогал стены, пол, диван. Такие разные ощущения. Они пытались найти отзыв внутри моей груди, но тонули и терялись в пустоте. Без ответа. Со мной никого не осталось. Я попросил, чтобы меня оставили одного, и они согласились. Я смотрел на свои руки, ноги тело. Они казались чужими. Будто я сам где-то далеко, за пределами своего тела. На правой руке у основания указательного пальца был тонкий рубец, который я не сразу разглядел. «Шрам» в голове эхом раздалось слово. Оно вдруг превратилось в тоннель. Мое сознание упало в этот тоннель и на дне я отчетливо увидел, как получил этот шрам.

В искусственном свете лампы я мастерю игрушку. Игрушку из проволоки, ткани и ниток. Это какой-то мультяшный герой. Я мастерю его для своей двухлетней дочери. Я никогда не занимался этим, но очень стараюсь. Я знаю, что она слишком маленькая, чтобы оценить моё мастерство, но стараюсь изо всех сил, чтобы игрушка выглядела убедительно. Я взял паяльник, чтобы соединить концы проволоки и тут паяльник срывается со своей стойки прямо мне на руку. Вспышка боли.

Вспышка. Я снова сижу на диване в пустой ярко-белой комнате. Мой палец пылает от боли, но там, где должна быть рана от ожога, давно затянувшийся рубец. У меня есть дочь… Или это у него была дочь? Вспомнил формулировку «был», которую применили к моему «оригиналу». Вдруг вспомнилась та «газета», статья, в которой говорилось о прорыве и утрате… Если сложить один плюс один, то я клон погибшего ученого… Головокружение. Вспышка.

Вспышка. Это было как вспышка. Осознание того, как просто на самом деле интегрировать новый способ производства эмбриона в старую модель выращивания клеток. Вдохнуть в них жизнь по-новому. Это будут не одноразовые болванчики, которые как бабочки будут жить один день, бесполезно тратя инвестиции, вложенные в них, а будут полноценными клонами. Проживут долгую жизнь, которую потеряли их оригиналы. А какой потенциал это открывает в науке! Безграничные возможности. Альфред сохраняет свое открытие на микроноситель и пишет письмо своему другу и коллеге в Мировой Университет. Он возбужден как никогда, но решил не говорить своему руководителю про свое озарение до утра, куда приятнее будет это сделать при всех. Пусть каждый проникнется его триумфом. Или позавидует. Не важно, он 16 лет потратил на решение этой задачи и заслужил всеобщее признание. Письмо написано и отправлено. Альфред собрал свои вещи и позвонил жене. Вспышка.