Про девушку, которая была бабушкой

Автор эксперимента мне ответил, поблагодарил и попросил присылать описание моих сновидений. Я не откликнулась на его просьбу. Писать про то, что мне иногда снится мальчик – первая любовь, неловко, слишком интимно. Тем более что Женя мне снился в качестве мужа, с которым я прожила много лет, или персонажа, вдруг появившегося и почему-то имеющего на меня все права, делающего меня абсолютно беспомощной, покорной, скулящей как собака, которую хозяин бросил, но теперь вдруг возник. Собака скулит не от радости, она боится, что ее снова бросят. Уж лучше бы не приходил, она давно привыкла к другим хозяевам.

Описывать Старичка-Боровичка, помогавшего мне в детстве, – отдает фанатичной верой в провидческую ценность снов. А уж напиши я американскому ученому, как после детского сна чудом вернулась в молодость, мой пример выкинули бы из статистики. Сумасшедшие с их бредом в зачет не идут.

Да, кстати, забыла самое интригующее. Могут ли наши сны служить прогнозами на будущее и имеют ли характер диагноза психического или физического состояния (привет Фрейду и его последователям)? Если кратко, ИМХО (по моему скромному мнению). Сонники пишут шарлатаны, поэтому в одном вы встретите: увидеть мертвеца – к изменению погоды, к дождю, в другом – мертвец обозначает находку чего-то давно потерянного. Примеров масса. С психологами, психиатрами, психоаналитиками, которые толкуют сны, тоже все неоднозначно, но камень я в них не брошу. Итак, сны – это вранье. Хорошее вранье обязательно основано на крупице правды. Сны – это гениальное вранье. Женю Уколова я любила страстно – чистая правда. Что мечтаю о нем, скулю и плачу, сожалею, что не выпало прожить с ним долго и счастливо, – абсолютная ложь.

Самостоятельно найти Женю мне не удалось. Он не был зарегистрирован ни в одной из социальных сетей. Упоминания о нем в Интернете вообще отсутствовали. Но ведь то же и со мной. Я летаю по Всемирной паутине как бешеный комар, но попробуй меня отыскать. Я обнаружила, что существует масса детективных агентств, которые за плату, которая приятно удивит, отыскивают должников, алиментщиков и прочих несимпатичных, а также симпатичных личностей. Обращаться к сыщикам мне не хотелось. Я написала с просьбой о помощи Васе Васильеву, моему компьютерному гению. Мол, нет ли у него специалиста, который за любую разумную плату отыщет для меня одного человека? Уколова Евгения Евгеньевича, 1958 или 1959 года рождения, когда-то жил на Стромынке.

«нивапроз», – ответил Вася.

Наше общение с Васей, особенно личное, довольно смешно выглядит со стороны. Я говорю на литературном русском, а он на птичье-интернетовском. Особенно весело было вначале.

– Вам гроб надо менять, – говорил Вася, – не сапгрейдить, придется новый купить.

– Да у меня и старого нет, как-то не запаслась, – мямлила я ошарашенно.

Оказалось, что гроб – это корпус компьютера, системный блок.

– Глисты у вас, Александра Петровна!

– С чего вы взяли? Что за дикое предположение?

Выяснилось, что глисты – это сетевые вирусы.

Данька как-то долго ржал, когда я выразила удивление, что у интеллектуального мальчика Васи Васильева жена работает банщицей.

– Ага! – потешался сын. – В Сандунах!

Банщики, пояснила Маша, это дизайнеры, которые занимаются версткой баннеров.

Теперь-то я, конечно, знаю, что сморкалка – это струйный принтер, а энурез (вероятно, от английского «unerase» – «восстанавливать») – это возвращение нечаянно стертых файлов. Я принципиально разговариваю с Васей на чистом русском, он, так же принципиально, говорит со мной на сленге. Такая у нас игра. Однажды я случайно увидела письмо Васи в какую-то фирму. Оно было составлено умно, грамотно, без единой ошибки. Мне же он шлет емели, которые мог написать только человек с патологической дислексией, причем китаец, изучавший русский пару месяцев.

Через два дня у меня был адрес и телефон Жени Уколова. Я поблагодарила Васю и спросила, сколько должна.

«шакалатку при виситречи», – написал этот безумный гений.

Моя фантазия работала на полную мощность и выдавала на-гора десятки вариантов организации нечаянной встречи. Все не то, хотя некоторые сценарии были вполне оригинальны и забавны. Не то, потому что играть с Женей в игры мне претило, потому что мне от него ничего не было нужно, он ведь не Витя Самохин, зажиливший мои деньги.

Я просто поехала к его дому, гуляла по улице Строителей, на которой он жил, сидела во дворе, сторожила подъезд, нарезала круги у метро «Университет». Так два дня. Потом я подумала, что если у него есть собака, то ее выгуливают. На третий день я заняла пост спозаранку. У Жени собаки не было или выгуливал ее кто-то другой. А скорее всего, Жени нет в городе, лето, он на даче или в отпуске.

Я набралась смелости и утром четвертого дня позвонила ему.

– Слушаю! – мужской голос, спокойный, нейтральный.

Я закашлялась, перехватило горло, как в юности:

– Простите! Это звонят из поликлиники.

– Да?