Про Бабку Ёжку

– Это я шмышлёный, – сказал Леший, – это я ей веник жделал, штобы она от щемейных традициев не отвыкала. А то, што я увёл Бабку Ёжку, так это потому, што я шавщем один, одинок, нешчащтен в швоём дупле. Проштите, нелюди добрые, ешли што не так.

И заплакал горькими слезами, да так, что струи слёз из глаз, как у клоунов, полились. И все стали жалеть плачущего Лешего. Кикимора сурово задумалась, а потом сказала:

– Вот что, перебирайся-ка ты, Леший, к Бабе-яге жить. Вместе будете Бабку Ёжку воспитывать.

Мигом перестал рыдать Леший, а Баба-яга, кокетливо потупившись, поклонилась и игриво проговорила:

– Согласные мы.

– Ну вот и ладно, – подвела итог Кикимора. – Ты, Кощей, скорее беги домой, а то к обеду опоздаешь. Влетит от Василисы Прекрасной. Ты, Водяной, в омут к себе ступай, а то Чертёнок проснётся, его кормить надо. А я пойду попытаюсь Хмыря Болотного разбудить.

И вот уже в избушке на курьих ножках сидят Баба-яга и Леший и пьют чай. Леший одной ногой качает люльку, в которой, посасывая шишку, спит Бабка Ёжка.

Неожиданное появление Емели

Водяной вместе с Чертёнком играют в чехарду. Прыгают друг через друга, а русалки за этим делом наблюдают. В общем, радость и веселье. Вдруг вдалеке какое-то пыхтенье послышалось. Глянули все и видят, что к мосту через реку самодвижущаяся печь приближается. Подъезжает к мосту, чтобы переехать через него, – и в лес. А на печи сидит здоровенный парень. Нырнули все в воду и тут же вынырнули около моста, как раз в то время, когда печь уже через него переехала и замешкалась. А малый на печи тяжело размышляет, куда дальше ехать. И тут ему, как на помощь, Водяной оказался в сотоварищи.

– Куда путь держим, добрый молодец, – вежливо поинтересовался Водяной, – и как тебя звать-величать?

– Емеля, – ответил малый, а потом тяжело зашевелил мозгами и уточнил: – Внук Иванушки-дурачка. Он, значит, был дурачком, а я, стало быть, полный дурак.

– А куда едем? – вновь поинтересовался Водяной.

– Это, значит, еду Бабу-ягу в печь загнать. Она, значит, меня захочет в печь посадить, как деда мово, а я её омману и саму, значит, в печь. А ты кто будешь?

– Я не буду, я – есть, – ответил Водяной, – Водяной моё имя.

– Слыхал, – ответил Емеля, – ты девок к себе в реку заманиваешь и русалок из них делаешь.

– И ничего подобного. И всё это чистая ложь, – обиделся Водяной, – они сами ко мне от бессчастной любви в реку бросаются, я их в русалок обращаю, а то бы они совсем утопли. Правильно я говорю? – обратился он к русалкам.

И русалки все вместе кивнули головой, а потом кивнули и хвостами. А Емеля почесал в затылке и сказал уверенно:

– И всё это, значит, неправильно. Вместо того чтобы, значит, топиться, шли бы себе куда-нибудь на работу и в труде, значит, нашли бы своё счастье. Или печь самоходную нашли и, значит, на печи счастье… Так что придётся мне и с тобой расправиться и с этими, значит, безнравственно утопившимися девицами. Значит, так, печь, по моему велению, по моему хотению, прыгай в воду, огнём-пламенем пыхни, воду, значит, высуши и этих водных тварей зажарь-испеки.

Зашипела печь, запыхала огнём, из трубы дым повалил. Прыгнула она в воду, пошла ко дну и там, на дне, борьба развернулась. Вода то поднимается, то опускается. То поднимается, то опускается. А Емеля за этим делом с берега наблюдает. И вдруг всколыхнулась вода и, тяжело дыша остатками пламени, на берег выбралась печь. А на трубе, побалтывая ногами, сидит Чертёнок.

– Печь, – недоумённо спросил Емеля, – ты это, значит, чего? Я ж ясно сказал, по моему велению, по моему хотению…

А печь виновато пыхтит. А труба тяжело дышит, потому как Чертёнок её заткнул. И посмеивается:

– Печь, она без воздуха работать не может.

– А как же ты не сгорел, жарко же, значит, – удивился Емеля.

А Чертёнок ему, посмеиваясь, отвечает:

– Мы ведь здесь в реке временно обитаем, а так наше постоянное место жительства в аду, а там жарища такая, что я на печной трубе, как около вентилятора, – и нырнул обратно в реку.

А Емеля снова забрался на печь, погрозил обитателям реки кулаком, мол, доберусь я до вас, и про-орал:

– А ну-ка печь, дурная-несмышлёная, по моему хотению, по моему велению, поезжай в лес да дров собери.

Проезжают мимо болота. И опять в печи горит огонь, приготовленный Бабе-яге. На берегу болота сидят Кикимора Болотная, а рядом Хмырь Болотный.

Заприметил Хмырь Емелю и спросил:

– А ты кто такой? И что около нашего болота делаешь?

– Я, значит, Емеля – полный дурак, а ищу, значит, Бабу-ягу, чтобы её в печи спалить, а потом и Водяного уничтожить. Ко всеобщему, значит, удовле-творению.

И тут в разговор вступила Кикимора:

– К какому такому всеобщему удовлетворению ты собираешься спалить Бабу-ягу и уничтожить Водяного? Лично я совсем не буду удовлетворена. А ты, Хмырь мой ненаглядный, будешь удовлетворён таким поворотом событий?

– Да я за Бабу-ягу, да я за Водяного… – и Хмырь стал метелить кулаками воздух и невзначай задел Емелю. Тот аж с печи свалился. Еле успел вскочить обратно Емеля и заорал: