Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

Мне показалось жестоким лишать ее надежды сразу после операции, хотя я и предупредил их с мужем, что шансы на восстановление незначительны. Хотя, возможно, Игорь и не перевел это предложение. Однако по прошествии полугода я решил, что неправильно было бы продолжать ее обманывать. Вначале она держалась молодцом и даже пару раз пошутила о своей слепоте. Но затем я сказал, как сильно сожалею, что операция закончилась катастрофой, и она расплакалась, а следом начал плакать и ее муж. Да и я сам с трудом сдерживал слезы. Я объяснил, что она никогда не сможет видеть и что ей придется выучить систему Брайля и приобрести белую трость. Я прочитал небольшую лекцию по нейробиологии — о том, что отвечающие за зрение участки мозга быстро переквалифицируются на анализ звуков, что слепые люди способны вести практически полноценную жизнь, пусть это и непросто. Вот так мы и поговорили. В конце беседы она спросила, когда я вернусь во Львов, и сказала, что будет рада со мной встретиться.

* * *

Я навестил дом смотрителя шлюза после трехмесячного отсутствия. Стоило оставить сад без присмотра — и он весь зарос сорняками. Чертополох вымахал высотой с молоденькие деревья, и его фиолетовые цветки возвышались над моей головой. Кусты гигантского борщевика вытянулись вверх метра на три. Было там и бесчисленное множество других растений, у некоторых листья — размером чуть ли не с зонтик (мне немного стыдно, что я не знаю, как они называются). Дикая растительность практически скрыла под собой два ржавых навеса из гофрированного железа. Заброшенный сад превратился в непроходимые джунгли. Было некое величие в этом растительном буйстве, и мне очень не хотелось его уничтожать. Однако я жаждал узнать, что стало с яблонями и грецким орехом, посаженными зимой: они совершенно исчезли из вида.

С помощью полутораметровых шпалерных ножниц я расчистил путь к месту, где посадил ореховое деревце. Поначалу я увидел лишь голый ствол, окруженный пышущими здоровьем сорняками. Какое разочарование! И это несмотря на то, что для борьбы с ними я застелил на землю возле дерева полиэтилен. Но когда я избавился от сорняков, то, к своей радости, обнаружил, что с деревом все хорошо: ниже на нем появилось много крупных мягких листьев. После этого я расчистил проход к пяти яблоням в противоположном углу сада, которые тоже прекрасно прижились — на некоторых ветках даже завязались маленькие яблоки.

Пять часов кряду я уничтожал сорняки и обрезал разросшуюся живую изгородь перед домом, которая начала преграждать дорогу вдоль канала.

Впервые за долгие месяцы я работал физически и в очередной раз убедился, что физический труд, каким бы изматывающим он ни был, — чудесное лекарство от всех бед.

Я позабыл обо всех тревогах и переживаниях, перестал думать о будущем, а от стыда, злости и отчаяния, вызванных референдумом по выходу Великобритании из Европейского союза, не осталось и следа. Воздух наполнился ароматом свежескошенной травы, резким запахом гигантского борщевика и раздавленных листьев. Все, о чем я думал, — это как удержать в руках ножницы, висящие на ремне, который я перебросил через шею. В шее что-то щелкало и трещало, а в правом плече покалывало — наверное, дело в нерве, защемленном между третьим и четвертым шейными позвонками (эта проблема беспокоила меня несколько месяцев). Моя шея настолько напряжена, что если я пытаюсь взглянуть ночью на звезды, то обычно заваливаюсь на спину.

По мере того как мое тело стареет, я замечаю все новые и новые неприятные симптомы. При беге у меня побаливает левое бедро, а когда я сижу в тесном кресле самолета, начинается острая боль в колене. Из-за больной простаты я просыпаюсь по ночам. Я врач и знаю, что означают эти симптомы, а также знаю, что со временем они будут усугубляться. Рано или поздно у меня появятся симптомы первого серьезного заболевания, которое может оказаться для меня последним. Поначалу, наверное, я не буду обращать на них внимание в надежде, что они пройдут сами собой, но в глубине души испугаюсь. Недавно я останавливался в дорогом отеле, и многочисленные зеркала в роскошной ванной, отделанной мрамором, показали мне не только дряблые отвисшие ягодицы — наиболее оскорбительное напоминание о моем преклонном возрасте, — но и родинку прямо за правым ухом, которую я не замечал раньше. В одиночное зеркало ее невозможно разглядеть. Я лежал в кровати убежденный, что у меня меланома — самая страшная разновидность рака кожи, — но в конечном счете не выдержал, встал и принялся рассматривать фотографии на ноутбуке, пока не обнаружил, что эта родинка была у меня еще несколько лет назад. Лишь после этого я смог уснуть.