Призрак (ЛП)

Мои легкие перестают работать, когда он встает и подходит к другой стороне матраса.

Я плюхаюсь на бок, придавливая его своим весом. Как будто это может его остановить. Этот человек-танк. Он мог бы швырнуть все мое тело в стену одной рукой, если бы захотел. Но я не могу позволить ему победить. Не в этой битве. Единственная битва, которая у меня осталась. Мои руки цепляются за его руки, когда он наклоняется, но он слишком силен. А я слишком слаба. А теперь я всего лишь сторонний наблюдатель того, как мой покой у меня отнимают в ужасающей замедленной съемке.

Он с легкостью находит таблетки. Некоторые из них — это половинки, некоторые еще целые, а от некоторых остался лишь порошок. Шестьдесят дней я хранила эти таблетки. Я так тщательно все планировала. И за пять секунд он раскрыл мою тайну. Он уничтожил все.

— Пожалуйста, — говорю я своим резким голосом. — Оставь их.

Его глаза встречаются с моими, и теперь… теперь они еще холоднее, чем раньше. И смотрят на меня с тревогой.

Его пальцы сжимают мое лицо, а губы приоткрываются. Но слова, которые он хочет сказать, не приходят. Вместо этого он делает глубокий вдох. А потом еще один. Успокаивая себя. Его брови сходятся вместе, а глаза изучают мои. Я шлюха. Рабыня. Недочеловеческий товар, которым Арман будет пользоваться до тех пор, пока не устанет от меня. Для этого человека не будет иметь значения, если я умру.

Он вытряхивает таблетку болеутоляющего, которое держит в руке, мне на язык и достает из кармана фляжку. Он подносит его к моим губам, и жидкость выплескивается мне в рот, сильная и насыщенная. Коньяк. Это не то, что пьет Арман, и я благодарна. Этот человек не сдается. Он заставляет меня выпить то, что еще осталось во фляжке. Я знаю почему. Я знаю, что будет дальше. Но я не хочу принимать это.

Когда фляжка пустеет, он отодвигает ее и сжимает мою челюсть пальцами, заставляя меня открыть рот. Он заглядывает внутрь и без малейшего изящества хватает мой язык и ищет под ним.

Но таблеток там нет. Он снабдил их таким количеством жидкости, которое заставило меня проглотить таблетку. Когда он опускает меня обратно на матрас, я могу только надеяться, что такое сочетание приведет меня в забытье. Его пальцы скользят по моей щеке. Снова нежно.

Отвратительный звук вырывается из меня, когда он наклоняется и сгребает все, что осталось от моей заначки. То, что принадлежит мне — единственное, что у меня было, — теперь у него в кармане. Угасающий огонек надежды, погасший из-за одной неосторожной ошибки с моей стороны и одного человека, слишком жестокого, чтобы произнести хотя бы слово.

Дверь открывается, но он, кажется, этого не замечает. Только когда мой взгляд перемещается за его спину, он выпрямляется и встает. В дверях стоит еще один человек. Такой же, как этот, только старше. В похожей одежде и множеством татуировок, выглядывающих буквально из-под каждого шва. Он относится к тому типу людей, взглянув на которого хочется перебежать на другую сторону улицы, чтобы только уклониться от встречи. Его глаза без эмоций останавливаются на мне. Он говорит что-то по-русски мужчине передо мной, в то время как они оба, кажется, оценивают меня.

Мой разрушитель надежды отвечает, и это заставляет другого человека смеяться. Тот, что постарше, хлопает его по спине и кивает, прежде чем его лицо принимает более серьезное выражение. Похоже, они пытаются прийти к какому-то соглашению.

Тот, что старше, делает шаг вперед, берет меня за подбородок и заставляет посмотреть на себя. Он осматривает меня. Почти так же, как делал Арман, когда впервые купил.

— Я думаю, ты прав, Лешенька. Она станет идеальной приманкой. Ударь Армана в самое больное место, да, голубка моя?

Мой подбородок импульсивно дергается в знак согласия. Искушение причинить Арману боль любым способом заставляет меня кивнуть. Я всего лишь собака с костью. Продукт моего окружения. Я хочу причинить боль Арману, даже за свой счет, что, вероятно, и имеет в виду этот человек.

Он отпускает меня с удовлетворенной улыбкой и что-то говорит напоследок своему более молодому спутнику, прежде чем покинуть комнату. А потом голубые глаза снова передо мной, на короткое мгновение. И он опять убирает волосы с моего лица.

— А теперь спи, Солнышко. — Его горячее дыхание щекочет мне ухо, пахнет дубом и ванилью его напитка.

Прежде чем я успеваю понять, что все это значит, он исчезает.

В течение всего вечера время ползет вперед так, как оно всегда делает во время таких событий. Вяло. Я в ожидании своей таблетки. Это единственное, что теперь отделяет день от ночи. В конце концов, дверь открывается, и входят другие рабыни. Мужчины насытились, и теперь им пора заняться делами и оставить нас здесь, в подвале.

Сегодня вечером здесь еще три девушки. Они входят в комнату, как зомби в состоянии наркотического опьянения, и сползают по стене на цементный пол. Я могла бы приказать им, что делать прямо сейчас, и они не стали бы спорить. Зависимость — это единственное, что имеет для них значение. Очередной крючок. Они делают то, что им говорят, а потом получают то, чего хотят.