Пошатнувшись, я будто во сне добралась до кухни – сорвать и поджечь лавровый лист. Заполнить комнату благоуханным дымом, едва ли не священным в пока еще омертвелой мгле. Я настояла на своем слове, и дым клубился в углах, убаюкивая. Я подумала о завтра; о соловьиных песнях, и колокольчиках на шеях молочных коров, и о том, что пламя может танцевать вечно, если выгребать из костра угли.
Вряд ли я нашла то, на что надеялась мама, но, сворачиваясь в калачик на полу, под травами, висящими под потолком, была готова идти сквозь чащу – и искать.