Призрачно всё

Наталка сидела в кресле возле журнального столика напротив входа. В ее застывшей руке тлела тоненькая сигарета, взгляд, направленный на меня, выражал недоумение.

Еще бы!

— Наталка?

Тома, наконец-то, догадалась разжать пальцы, избавившись груза, я потерял равновесия, пошатнулся и едва не упал.

— Как ты здесь оказалась? — ничего более умного я придумать не смог, а то, что удалось из себя выдавить, звучало более чем нелепо.

— Я, наверное, пойду… — пролепетала за спиной Тома.

— Подожди, — остановил ее я.

Ситуация сложилась неловкая, но мне не хотелось чувствовать себя виноватым. Ничего предосудительного я не делал. Наталка, тоже в последнее время вела себя не так, как я ожидал и надеялся. Соответственно, мы квиты и нет смысла драматизировать. Так рассуждал мой холодный разум, но в то же время нечто иное ощутимо скребло изнутри, внося существенный дискомфорт.

— Тебе нужно успокоиться… — сказал не столько Томе, сколько в расчете на то, что Наталка правильно поймет мою роль в создавшейся ситуации.

Женщина в истерике. Ей необходима помощь. Она нуждается в утешении… Двояко звучит. Оставалось надеяться, что этот термин Наталке в голову не придет.

— Солнышко, плесни, пожалуйста, коньяк.

Я не собирался выпускать инициативу и, похоже, поступил правильно. Наталка машинально потянулась к бутылке, плеснула в один из стаканов и сама подала его плачущей женщине. Теперь она взяла на себя роль утешительницы, соответственно, моя вина, если она считала меня в чем-то виноватым, отодвинулась на задний план. Женщинам нравится быть заботливыми или казаться такими.

— Это она из-за Кеши расстроилась, — объяснил не нуждающееся в объяснении, приблизился к столику и наполнил коньяком еще два стакана.

Наталка подвела Тому к креслу и та послушно в него села. Глотнула коньяк и немного успокоилась.

— Кеша был таким хорошим, вы даже представить не можете, каким он был хорошим… — ее голос дрожал, но чувствовалось, что это уже не истерика.

Присутствие Наталки сыграло свою роль. Тома могла быть слабой наедине со мной, но рядом с другой женщиной она не могла себе позволить даже казаться такой.

Наталка увела зарюмсаную Тому в ванную. Я глотнул свою порцию коньяка, не почувствовал вкуса и налил еще.

Мысли прыгали сумасшедшими скакунами. Единственный вывод, к которому удалось прийти, так это осознать, что я до сих пор совершенно ничего не понимаю. Ни, зачем Влад пригласил меня сюда, ни, что творится в этом доме. О странном поведении Наталки я, вообще, пытался не вспоминать, ибо, невзирая на внушаемый себе пофигизм, мысли о девушке отдавались в душе глухой болью. И никакие антидепрессанты типа Томы и эротичного призрака не спасали.

Девчонки вернулись. Тома выглядела лучше, но обе они были грустными и какими-то потерянными…

— Славик, что делать?

Наталка смотрела на меня с надеждой, как будто я был способен предложить нечто такое, что сразу разрешило бы все проблемы.

— Нужно выручать Влада.

— Как?

Вопрос завис в воздухе.

— В чем его обвиняют, — спросил, надеясь, что Наталке известно больше, чем мне.

— Точно не знаю, но вполне могут пришить убийство.

— Разве Иннокентия убили? Может, он сам откинул концы? Сердечный приступ, инсульт, мало ли чего?

— Сердечный приступ с пулей в голове?

Я поперхнулся и закашлялся. Коньяк из бокала плеснул на штаны. Так вот, почему участковый интересовался пистолетом. Я считал, что это месть за прошлый инцидент, а, оказывается, любопытство лейтенанта было совсем не праздным.

Внезапно в моей голове, что-то словно взорвалось. Мысль, пронзившая мозг была сродни молнии: она казалась настолько простой и очевидной, что я не понимал, почему не подумал об этом раньше? И, похоже, не только я.

Видно в моем лице что-то изменилось. Девчонки смотрели на меня с изумлением и, как мне показалось, с надеждой.

— Вот что, — сказал я, поставив недопитый бокал на столик, — мне нужно побывать на месте происшествия. Вы мне составите компанию?

Естественно, они не отказались.

* * *

Дверь в подвал не была опечатана, а место преступления не ограждали запрещающие проход ленты, как это показывают в телевизионных детективах. Методы работы провинциальной милиции отличались от методов городских коллег. Не было также нарисованного мелом силуэта, а о бурной деятельности оперативников свидетельствовали лишь грязные следы и разбросанные где попало окурки.

Тела, конечно, не было, но образ беспомощно распростертого на камнях толстячка намертво вклинился в сознание. Казалось, сам воздух был пропитан запахом смерти.

Я нерешительно остановился у разрушенной мною же (неужели всего несколько часов назад?) каменной преграды. Девчонки тоже чувствовали себя неуютно, молча замерли за моей спиной, и лишь громкое дыхание выдавало охватившее их волнение.

Мне было зябко, неуютно и, чего греха таить, страшно.