Призрачно все...

Они брели по шпалам под моросящим дождем. Аркадий не чувствовал ни холода, ни влаги на лице. Возможно, сказывались многочисленные инъекции последнего времени в клинике Ворзонина.

Сутулый постоянно ежился, то и дело поправляя капюшон левой рукой. Правую он из кармана плаща не доставал.

— Может, оно и к лучшему, Аркадий Ильич, что не помните ничего из своего прошлого, — неторопливо вводил его в курс дела сутулый, назвавшийся каким-то Карлом Клойтцером. — Жизнь настолько непредсказуема, что не ведаешь, какой сюрприз она преподнесет тебе за поворотом.

— Скажите, — неожиданно для себя спросил Изместьев. — Почему я прыгнул с высоты шестнадцатого этажа? Вы наверняка знаете. Из-за ссоры с женой Ольгой?! Оттого, что ушел из дома, я этого сделать не мог. В это никто не поверит.

— Если в это не верится, тогда считайте, что прыгнули из-за неразделенной любви к Жанне Аленевской. Она вам дала от ворот поворот, вынести такое вы не смогли… Вот и прыгнули, — сутулый внезапно остановился и развернул к себе доктора. — Ее-то, надеюсь, вы помните?

Изместьев не выдержал прямого взгляда, ненадолго присел на корточки, словно прислушиваясь к чему-то. — Ее я помню… еще как. Это более вероятно. В это я скорее поверю. Жанна мне которую ночь снится, никакие инъекции ее вытравить из сознания не могут. Люблю ее, и все тут.

Через минуту он поднялся, и они побрели дальше. Сутулый монотонно продолжал.

— Лекарства, которыми вас пичкал Ворзонин, имели целью вовсе не это. Более того, ваше чувство к банкирше Аленевской — истинное. Дай бог, чтобы вы пронесли его сквозь годы. Оно — как непотопляемый корабль. Его не смогло поколебать даже…

Тут сутулый осекся и надолго замолчал. Аркадий не торопил его. Неожиданно собеседник доктора остановился и осмотрелся.

— Здесь, Аркадий Ильич, вы должны будете стоять завтра, а точнее, в ночь с тринадцатого на четырнадцатое, вместе с Ворзониным. Ровно в три ночи все и произойдет. Ворзонин должен будет принести ваш паспорт, не забудьте его положить в карман. Это важно!

— Вы хотите, чтобы нас с Ворзоней сбил поезд, — обидчиво прогудел Аркадий. — Допустим, психотерапевта вы недолюбливаете. Но я-то что вам сделал такого, чтобы меня вот так, запросто, толкнуть под поезд? Я могу и обидеться…

Сутулый вдруг заливисто рассмеялся.

— Поезда к тому времени ходить здесь уже не будут. Их остановят. Ваша задача — стоять в данной точке в три ночи и ждать. Я отвечаю за свои слова.

— Собственно, чего ждать? Бомжей залетных? Собак бродячих? Или, может, прилета инопланетян? Если поезда остановят, то…

Сутулый вдруг взял его за плечи и притянул к себе:

— Дорогой Аркадий Ильич. Когда-то мы были с вами на ты. Но Ворзонин стер из вашей памяти подобные мелочи. Когда-то я помог вам вырваться из действительности, вы прошли огонь, воду и медные трубы. Для меня это было… по вашим меркам — целую жизнь назад. Я сейчас почти в три раза старше, но… Ощущения вашего времени я сохранил. Несмотря на то, что выпало на вашу долю, вы продолжаете боготворить свою школьную любовь. Это заслуживает уважения, я очень хочу вам помочь. Все должно получиться. Потерпите еще немного.

— Ну, почему, почему я вас не помню?! — Изместьев упал на колени и принялся колотить просмоленные шпалы. — Убью Ворзоню! Уморщу!

— Ни в коем случае, Аркадий Ильич, — Клойтцер подхватил доктора за локоть. — Он свое обязательно получит, но чуть позже. Можно все испортить. Я вам гарантирую: все встанет на правильные рельсы. Потерпи, родной, немного осталось.

— Хорошо, потерплю… — Изместьев старался запомнить место: покосившиеся гаражи, деревянные постройки, вдалеке — ряды стандартных многоэтажек. — А у вас какой интерес мне помогать?

— У меня свой интерес, но об этом сказать пока не могу. Больше не спрашивайте меня ни о чем. Будьте здесь, когда я сказал. Обязательно!

— Ладно, — Изместьев развел руками. — Кажется, у меня нет другого выхода. Постараюсь.

— Сейчас я вас отвезу в гостиницу.

— Это зачем еще? — возмутился доктор. — У меня, кажется, дом есть. Там меня ждут жена с сыном.

Сутулый схватил его за рукав и тоном, не терпящим возражений, заметил:

— Вас ждут другого. С другим настроением, с другим посылом. С другой миссией, если хотите. Ждали неделю, подождут еще сутки. В гостиницу, я подчеркиваю!

Он легко потянул Изместьева к черному «лексусу» с тонированными стеклами. Через минуту иномарка рванула с места.

Изместьев поежился от непривычных ощущений сильного двигателя. Он заметил, что сутулый вел машину левой рукой, правую продолжал держать в кармане.

На одном из перекрестков слева их автомобиль подрезала красная «мазда». Чтобы среагировать надежно, сутулый вынужден был достать руку из кармана и схватиться ею за руль.

Коленки доктора подпрыгнули: рука оказалась волчьей лапой.

— В одну из эрмикций пришлось побыть в волчьей шкуре, — спокойно начал объяснять сутулый. — Пришлось возвращаться через несколько оболочек, в одной из них матрица загрузилась не полностью, на семь восьмых. Так остался без кисти…

Изместьев почувствовал, как язык его сам вываливается наружу. Спохватившись, сутулый закашлялся:

— Гм, не берите в голову, Аркадий Ильич, это наши тараканы…

— Наши, то есть, чьи? — осторожно поинтересовался обескураженный доктор, и, кивая на правую «кисть» водителя, заметил: — Современная медицина подобных «имплантаций» еще не проводит.

— Зато в будущем будет проводить, — был ответ.

Через десять минут Изместьев лежал на койке в комфортабельном гостиничном номере, глубоко затягиваясь сигаретой «парламента». События последних нескольких дней с трудом умещались в его немного гудящей тяжелой голове.