Привилегия десанта

— Я завтра приеду, обмотаю колючей проволокой площадку между четырьмя соснами, поставлю хибару и запущу внутрь свиней с курями, как тебе понравится?

— Не имеешь право.

— А мне плевать, у нас демократия, делаю, что хочу.

— Милицию вызову и тебя уберут.

— Милиция, во-первых, не приедет — криминала нет, а, во-вторых, меня не тронет, я — народ.

— Да я сам сяду за трактор и уберу тебя вместе со свиньями…

— А я, что, Николай, делаю???

— Ладно, давай, только без жалоб.

— Без жалоб не получится, процесс пошёл. Может, если бы приехали, когда я вас звал, жалоб и не было, а теперь отписывайтесь…

— Хорошо, успехов тебе, Владимир.

— Спасибо и тебе того же…

Когда из земли, как грибы полезли вверх коттеджи и особенно, когда правдами и неправдами многие побывали внутри и посмотрели отделку, жалобы прекратились. Зато удесятерились посетители у начальника гарнизона в часы приёма по личным вопросам. Оказалось, что многим просто невыносимо жить вчетвером, пятером в старых одно, двухкомнатных квартирах и очень желательно жилищные условия улучшить. Пришёл практически весь актив. Угадайте с одного раза, кто был первым. Правильно — жена бывшего начальника политотдела! И смотрит так с надеждой, кто ж нам кроме вас поможет. Закусил я свое эго, даже ничего не напомнил. А вспомнил тост солдата из Бундесвера. Интересно, знал он про всю эпопею или так, из вежливости, сказал?

Прыжок. Вид сверху

Гвозди б делать из этих людей:

Крепче б не было в мире гвоздей.

Н. С. Тихонов

Не знаю почему, но мне было легче доложить командующему, что я лично зарезал солдата или съел грудного ребёнка, чем заикнуться о том, что у меня на прыжках травмирован боец. Это последняя стадия деградации десантного командира, не способного подготовить солдат к прыжку и обеспечить безопасность на площадке приземления. А для ВДСника это вообще как чёрная метка. «А, это тот, у которого 9 лет назад солдат запутался в стропах»… Так что к прыжку у каждого отношение своё.

Что такое прыжок для командира? Это счастливое совпадение множества независимых и весьма непредсказуемых факторов. Взять хотя бы погоду. Вы часто видели в Питере чистое небо зимой? И чтоб без ветра. И мороз не более… И без штормового предупреждения. А площадку 2 на 5 километров? И ничего опасного рядом. И чтоб снег не менее 20 сантиметров. И чтобы борт в последний момент не сломался или его срочно не перебросили на внезапно возникшую задачу. И небо свободно. И экипаж оказался с допуском… И…. и… и… Заметьте, про себя любимого ещё ни слова. А ведь подготовить людей, уложить парашюты, пройти предпрыжковую, экипировать, доехать, выпрыгнуть и приземлиться — тоже не фунт изюму. И выезжает на прыжки не один человек, а тысяча. Каждый литр бензина считан, холостой выезд может оказаться последним…

Словом, когда всё героически срослось, подготовка проведена, погоду обещали, бригада на аэродроме, парашюты одеты, вертолёт на полосе, а я на «Метео» слушаю разговор руководителя полётов с Дворцовой.

— Какая, на хрен, хорошая погода! Вокруг на трёх аэродромах погоды нет, а у вас в Касимово, видите ли, есть!

И как последний довод руководителя:

— Здесь лично командир бригады полковник Осипенко, поговорите с ним!

— Берёшь ответственность?

Во, блин, испугал. Я эту ответственность двадцать лет как взял, так до сих пор с ней не расставался.

— Беру!

А в это время откуда-то потянул нехороший ветерок и аэродром уже начинало заволакивать. Посмотрели с Николаем Майдановым, командиром вертолётного полка, друг на друга и на выдохе, дуэтом:

— Поехали!

Я — на «старт», он — за штурвал. То, что Коля пилот от Бога, знали все, но даже ему не дано видеть сквозь облака. А он и не смотрел, он чувствовал каким-то шестым или седьмым чувством «летяги» и выложил пристрелку, как молодая мама кладёт младенца в кроватку. Не зря его боготворили «афганцы», не зря он Герой Советского Союза. Пошла выброска! Заработал отлаженный конвейер. Каждый знает свою роль и своё место. Предыдущий корабль ещё не приземлился, а с земли иногда только по звуку наводим очередной. ВДСники в мыле, бойцы одни в воздухе, другие бегут в вертолет, третьих разогревают командиры на земле, и все с завистью смотрят на тех, кто приземлился. Счастливчики, распаренные, как после бани, выходят на сборный пункт.

Ветер тем временем крепчает. Каждый следующий корабль на точку выброски уводим всё дальше от площадки приземления и по-прежнему умудряемся «укладывать» парашютистов в квадрат 500 на 500 метров. Наконец, в вертолёт ушла последняя (пардон, крайняя) группа десантников. Ко мне с докладом подходит заместитель по ВДП подполковник Камардин. Вижу, его распирает от чувства удовлетворения. Еще бы: зимняя программа прыжков перевыполнена по количеству и выполнена по качеству. Я пожимаю ему руку… и вспоминаю поговорку про «нэ кажи гоп»…