Привал с выдернутой чекой

– Он сколько будет ходить? Все устали, так что туда-обратно, считай, больше чем полчаса. Думаешь, к тому времени нам кто-то даст возможность спокойно уйти в подземный ход?

– Гм… – Илья задумался.

– К тому же, – продолжал я, – слишком велик риск обвала, а я не хочу оказаться заживо замурованным в земляной толще.

– Ну да, так-то оно, конечно, – согласился Болотников и машинально прошелся рукой по заполненной магазинами разгрузке, как бы проверяя, все ли на месте.

– Так что выбор у нас один.

– Принять бой, – сделал верный вывод мой зам, – и держаться до последнего.

– Да, и желательно до последнего агрюши. – Я улыбнулся, теперь, после разговора с Болотниковым, решение принять бой казалось мне однозначно верным.

– Ладно, я пошел, – сказал Илья и направился к своей тройке.

– А я, пожалуй, по всем пробегусь, – пробормотал я себе под нос и, пользуясь замешательством противника, поспешил выполнить сказанное.

Пока я проверял, насколько подходящие для обороны позиции заняли мои разведчики, радист передал и принял сообщение.

– Командир, – обратился он ко мне, сияя улыбкой, как начищенный самовар – боком, – за нами вертолетное звено вылетело.

– Хорошо. – Приняв к сведению полученную информацию, я заставил себя выдавить на лице улыбку. И в самом деле, не разочаровывать же бойца, напомнив ему о том, что вылетели и прилетели – две большие разницы. До их прилета еще продержаться потребно. А это уйма времени. Меж тем противник, закончив собственное развертывание, решил завершить дело по-легкому.

– Русские, сдавайтесь! – прокричал выглянувший из-за глинобитной стены бородач. Судя по отсутствию акцента, один из последних остававшихся в живых «земляков».

С ответом мы не затянули и на выдвинутое предложение ответили снайперской пулей. Точнее, ответил Литовцев, и крикун с пробитой башкой повалился на землю. А кто виноват? Пусть не высовывается. Тоже, нашли что предлагать. Любой идиот знает, как сдаваться в плен к игиловцам. В случае проигранного боя лучше умереть сразу. Попадать в их лапы можно рекомендовать разве что только тем, кто жаждет принять смерть мученическую. Мы такой кончины себе не желали и потому предпочли драться.

Огонь из автоматов мы открыли, когда несколько агрюш тихой сапой попытались обойти нас с фланга. Панас с Каруселько отработали. И сразу на наши позиции обрушилась лавина свинца, поднявшая небольшую песчаную бурю из летящей во все стороны почвы. Головы не поднять. Если бы не «ТР-4/14»[11], привезенные тем самым подполковником и выданные перед выходом на каждого, наблюдение за противником существенно бы осложнилось. А так лежишь себе в укрытии и в окуляр поглядываешь. Цель выбрал и только тогда со стволом высунулся и выстрелил. Сменил позицию, посмотрел, выстрелил, опять сменил…

«ТР-4/14» с изменяющейся длиной, легкие, не то что те железяки, которые у нас до этого были, – вещь хорошая, а носить накладно.

– Олег, – вызвал я по рации одного из снайперов, – на крыше видишь типы суетятся? Возьми под контроль.

– Уже, – ответил снайпер, и один из «суетившихся» кулем свалился вниз, потом рухнул второй, третий куда-то делся сам, и почти приготовленный к открытию огня крупнокалиберный пулемет остался бесхозным.

– Командир, слева обходят! – доложился Болотников.

– Спокойно, – отозвался я, – далеко не обойдут.

И действительно, обход слева не имел смысла – слева только узкая линия деревьев, а дальше открытое поле. Большой толпой не полезешь. А если с дурма полезешь, то под выстрелами всего одного автомата окажутся сразу все наступающие. А они полезли и тут же за это поплатились. Агрюши на гибель своих соратников обиделись и постарались отомстить: нашу позицию прямо-таки закидали гранатометными выстрелами. Но без особого результата – докладов ни по убитым, ни по раненым не поступило. И сразу же игиловцы пошли в атаку. Их, сволочей, оказалось больше, чем я рассчитывал. Шквал огня, пули шлепают справа, слева, впереди, над головой, кроша камень, выбивая серую пыль из укрывающей меня стены, визжат осколки ВОГ, гранатометных выстрелов и прочего, прочего, прочего.

– Жека, прижми центр! – прохрипел я в рацию, требуя от головняка подняться и вести огонь по наступающим. Тем самым, возможно, обрекая кого-то на скорую гибель. Но иначе нельзя, иначе фанатики подойдут на излишне близкое расстояние, и тогда гибель будет грозить всем. Сам стреляю, стреляет распластавшийся справа и чуть сзади Виденин, тыловая тройка тоже в боевых порядках, вне боя остались мой заместитель старший сержант Болотников, младший сержант Синюшников и Бубликов – у них строгий приказ: «Не высовываться». Если совсем прижмет, задействуем план «Б» – начнем прорываться к винограднику. Точнее, прорываться будут они, а мы обеспечим прикрытие. Все это проносится в моей голове с какой-то отрешенностью, нет, не обреченностью, а именно отрешенностью, будто происходящее меня не слишком касалось, как в кино сопереживаешь, но издали. Из этого полубезумного состояния меня вывел незнакомый голос, донесшийся из моего «Авиатора»:

– Стриж Чистильщику: подлетное время семь минут.

И почти сразу же: