Притяжение, будь рядом, когда я умру

– Ну вот, те же яйца, только в профиль, – с недовольством пробурчала Луна. – Опять в нашем уравнении не соблюдено никакого равенства. Бен, ну неужели же среди твоих друзей не нашлось парочки умных, красивых, обязательно добрых и совершенно свободных парней для нас с Мак? – упрекнула она именинника и виновника всего мероприятия.

– Да! И Амира даже нет… – поддакнула ей Маккензи.

– Амир не про наши с тобой души в любом случае, милочка, так что – невелика и потеря, – хмыкнула Луна.

А Ива заметила, что в число свободных для отношений девиц её не включили. И снова про себя усмехнулась.

Именины у Бена вышли очень даже весёлыми, хотя гостей было меньше и декорации выглядели не так гламурно, как лазурная гладь Балеарского моря. Все были расслаблены, а потому раскованы и свободны. Вначале ели, потом танцевали и снова ели, играли в мафию, пили чай с именинным тортом, на котором румяный и довольный от переполняющей к жене благодарности Бен задул под аплодисменты тридцать три свечи.

Из всех немного напряжён был только один человек – Маттео Росси, но, чтобы заметить это напряжение, нужно было очень хорошо его знать. А вот что бросилось в глаза практически каждому, так это то, каким необычно тихим и серьёзным он был. Однако никто из присутствующих не посмел заострить на этом внимание, потому что все видели, с кого именно Маттео не сводит весь вечер глаз, и всё понимали.

Kith Hilary - Woods

Когда следующим утром Ива проснулась в своей комнате – явно предназначенной для детей, потому что украшенной и разрисованной слонами, дом сразу показался ей каким-то до странности тихим. Даже для утра после вечеринки в кругу компании друзей он был слишком тих.

А тих он был потому, что пуст. Не было никого ни в гостиной, ни на кухне, ни в столовой, ни на террасе. Ива не стала заглядывать в спальни – поняла, что никого там не найдёт.

Мэтт накладывал в оленьи ясли сено из полотняного мешка. Его чёлка отросла до такой степени, что лезла в глаза, и Ива обратила внимание, что таким обросшим, как сейчас, давно его не видела. Про себя она снова усмехнулась.

– А кто кормит их в твоё отсутствие? – полюбопытствовала она, приблизившись.

Мэтт расправил плечи и улыбнулся. Он не смотрел на Иву, потому что боялся. Боялся выражения её лица, её слов и возможных требований, боялся себя, потому что всякий раз, как она его отвергала, он словно бы рассыпался в пыль, и с каждым разом собираться обратно в человека, в мужчину было всё сложнее.

– Как раз этим и занимался все последние дни – искал человека, который сможет приезжать из Чилливака и кормить их.

– Нашёл?

– Нашёл.

– Скоро он приедет?

– Сказал, через три дня.

– Ясно. А где все остальные?

– Уехали.

– А меня почему не прихватили?

– Ты спала. Не хотели будить.

– И как я теперь попаду домой?

Мэтт удивился, что Ива сразу правильно растолковала его «уехали».

– Я отвезу. Только не сегодня.

– А когда?

– Как только появится человек, о котором мы говорили.

– Ясно, – хмыкнула Ива. – Но три дня это много. Мне нужно быть в клинике не позже среды.

– Хорошо, – кивнул Мэтт. – Я постараюсь убедить его приехать во вторник.

Он решился, наконец, взглянуть Иве в глаза, и они были спокойны, как и её реакция на происходящее. Ему сразу показалось это странным. Не этого он ждал и не к этому готовился. И вот, вроде бы и хорошо всё складывалось, но радоваться что-то мешало.

День прошёл спокойно и комфортно, хоть и молчаливо.

Вначале долго наблюдали за семьями оленей, сменяющих одна другую у кормушки, потом обедали остатками вчерашней еды, а на ужин Мэтт приготовил барбекю.

Ива, наконец, распробовала его коронное блюдо и похвалила:

– Действительно очень вкусно.

– Не всегда так выходит, к сожалению, – признался Мэтт. – В прошлый раз что-то было не то…

– Сегодня точно вышло, – заметила Ива.

Она собрала тарелки и отправилась на кухню, чтобы их вымыть, пока Мэтт чистил агрегат для барбекю, и уже в дверях едва расслышала его тихое и явно предназначенное самому себе:

– Сегодня и не могло быть по-другому…

Скрывшись за дверью, она прижалась спиной к прохладной стене лесного замка и закрыла глаза.

Ива запрещала себе думать, осмысливать, вникать. Ведь любовь рождается не в сердце, как заблуждаются многие, она живёт в голове.

А ещё она живёт в музыке, которая с лёгкостью проникает, что в сердце, что в голову. И зная это, Мэтт наполнил ею весь дом. Это была не просто музыка, это было то, что нравилось Иве когда-то давно в детстве, всё, что теперь с завидным постоянством всплывало на поверхность из его памяти.

Мэтт налил вина себе и Иве, она не отказалась, не отставила бокал в сторону, а осторожно сделала глоток, глядя ему в глаза. Он не то слово воспрял духом, ему показалось, внутри разорвалась водородная бомба надежды.

Однако смелости пригласить её на танец набралось в достаточном количестве только после второго бокала.