Притяжение, будь рядом, когда я умру

Ива оторопела, хотя, конечно, после последней выходки Мэтта ожидала от него чего угодно. Она искренне не понимала, что ему от неё нужно, а учитывая судебный иск, который она получила от его супруги, и вовсе была настороже. Единственным логичным объяснением столь неожиданной и странной перемены в поведении бывшего школьного друга была какая-нибудь изощрённая месть за смерть сына. Хоть он и признался в присутствии Ивы, что мальчик получил слишком серьёзные травмы и шансов выжить у него не было, но кто знает, может, это было сказано только для того, чтобы усыпить бдительность Ивы? Суд-то ведь уже на носу – в начале июня.

– Я занята, – отказалась Ива, ни секунды не сомневаясь.

– Сегодня двадцать девятое мая, – повторил он.

Ива напряглась ещё сильнее и подумала, что, в принципе, успеет захлопнуть дверь, но вот сможет ли закрыть замок до того, как Мэтт – будучи вдвое шире и выше её – толкнёт её.

– И…? – нерешительно снова спросила она.

Мэтт стоял насупившись, спрятавшись в недрах своего необъятного капюшона. Потом отвёл голову в сторону, чтобы Ива не увидела, какие красные у него глаза.

– У меня день рождения.

Ива прекрасно помнила, когда у Маттео Росси день рождения – поздней осенью, поэтому сказала:

– О, да! Точно. А я и забыла… Так значит, я теперь должна подарить тебе подарок?

– Не должна… – начал было он.

Но Ива перебила:

– Ещё как должна. Входи-ка.

Мэтт несказанно обрадовался. Даже депрессия вмиг его отпустила, даже голова закружилась, мозг тут же принялся визуализировать возможное развитие событий в плане того, что ему сегодня обломится: только поцелуй или на секс тоже можно рассчитывать?

Он последовал за Ивой сквозь знакомые до щемящей боли в груди комнаты, обставленные, правда, совсем иначе, но не менее, а даже более уютно, чем было. Ива вышла во внутренний двор, бросив ободряющее:

– Прошу-прошу, не стесняйся, проходи…

– Да я нормально… – отвечал Мэтт, сильнее наклоняя голову вперёд.

На него накатила ностальгия, а боль утраты самовозвелась в квадрат. Он не был здесь с самой смерти матери. И сейчас следовал за Ивой по пятам, прячась в капюшоне, сквозь засаженный кустами голубых гортензий, белых и чайных роз сад, ни капли не изменившийся, в отличие от дома, и думал о том, что как же это так вышло, что Ива, именно Ива, а не кто-то другой, стала хранительницей всего самого для него важного: его жизни, его детства, его воспоминаний, и его настоящего дома.

– Как тебе… тут живётся? – спросил он сдавленным, надтреснутым голосом.

Мэтт продал отчий дом сгоряча, на эмоциях. Просто, ему нужно было бы время от времени в него приезжать, и дом неизменно напоминал бы о матери. Мэтт, при всём своём умении идти по жизни легко, был очень ранимым в вопросах потерь. Особенно когда это касалось близких, дорогих ему людей. Иногда он не признавался в этой боли даже самому себе, и заподозрить его далеко не легкомысленное отношение можно было бы, например, по неснимаемому в течение семи лет верёвочному браслету, если бы кто-нибудь знал тайну его происхождения. Впрочем, один человек знал, но некоторые обиды делают людей слепыми.

– Прекрасно, – живо отозвалась Ива. – Это именно то, что мне было нужно. Ну вот, мы и пришли…

Мэтт выглянул из капюшона и чуть не упал.

– Во что ты превратила мою лужайку? – практически взревел он.

В конце участка виднелось довольно массивное и совершенно новое строение, а вся лужайка, на которой гости Шанель имели обыкновение гулять или играть в гольф, была теперь огорожена высоким проволочным забором, и по ней бегали собаки всех мастей и пород. Отдельная территория была полностью обнесена проволочной сеткой – здесь жили кошки.

– Не твою. Эта территория – моя собственность. Показать документы?

– Не надо.

– Ну почему-же. С памятью у тебя, видно, до конца так и не наладилось…

– Наладилось, – резко возразил ей Мэтт.

Голос его был жёстким. Ива подняла на него глаза и столкнулась с таким же жёстким и решительным взглядом.

– Вернёмся к подарку, – спохватилась она.

Вошла в вольер, подозвала серую в оранжевых пятнах собаку, ловко накинула ей ошейник и, приласкав, аккуратно вывела к Мэтту.

– Знакомься, это Боня. Вот уже пару лет, как он нелегал и проживает у меня, поскольку его законные три месяца на усыновление истекли, и системой ему была назначена смерть от снотворного. Боня глухой, поэтому его никто не хочет. В смысле его никто не хочет, потому что он тебя не слышит, а, следовательно, не понимает твоих команд. Читать по губам он так и не научился, и вряд ли это случится, поэтому его новый хозяин должен отличаться терпением и пониманием. Поздравляю с днём рождения!

Ива вручила Мэтту поводок.

– Теперь вы можете надеть кольцо на палец невесты, – пошутила она.

Мэтту хватило пол секунды, чтобы здраво рассудить: откажись он от приза сейчас, никакого шанса на сближение с Ивой уже не будет. Поэтому спокойно, а не обречённо, он принял поводок, нацепил его на ошейник собаки и торжественно объявил:

– Клянусь заботиться о тебе, как о себе самом, и хранить верность до самой смерти моей!

– Аминь! – припечатала Ива.