Притяжение Андроникова

– В этих словах – весь Гайдар! – подхватывает Андроников. – Для тех из вас, кто его не знал, эта запись замечательна тем, что вы впервые слышите его голос. Для нас, хорошо знавших Гайдара, она замечательна тем, что мы снова слышим его! И снова видим Гайдара. Удивительна эта способность голоса – воскрешать живой облик!..

Хотелось бы привести еще пример воскрешения образа писателя из числа впервые обнародованных в нашей программе.

Нашли запись голоса Скитальца. Признаться, я и сам мало что знал об этом поэте, правда, его голос – низкий, звучный – завлекал сразу, рисовал фигуру могучего представителя русской вольницы. Находку искусно огранил своим комментарием Андроников.

Достаю из папки автографов черновой вариант, напечатанный Андрониковым, как всегда, на половинках листа с его правкой и следами моей руки, – наша работа перед записью: «Я думаю, что сегодня хорошо будет впервые представить в эфире голос Степана Гавриловича Петрова, писавшего под псевдонимом Скиталец, – друга Алексея Максимовича Горького, человека с увлекательнейшей биографией, поэта, имя которого до революции гремело по всей России. Сын крестьянина, бывшего крепостного, Скиталец с малых лет бродил с отцом по ярмаркам, распевал песни под звон гуслей. Потом учился в Самарской семинарии, был исключен за политическую неблагонадежность, служил писцом в суде, пел в церковных хорах, играл в бродячих труппах, печатал фельетоны в провинциальных газетах, вращался в студенческих революционных кружках. В 1898 году Скиталец встретился с Алексеем Максимовичем Горьким в Самаре, и эта встреча определила его дальнейшую судьбу.

Переехав в Москву, Скиталец вместе с Горьким посещает „среды” Телешова – собрания передовых писателей-реалистов, которые вскоре составили ядро горьковских литературных сборников „Знание”. На этих „средах” Скиталец постоянно исполнял свои стихи, полные презрения к мещанству, которые, как пишет в своих воспоминаниях Николай Дмитриевич Телешов, „звучали в свое время набатом”:

Дал в наследство мне мой батюшка-гусляр
Гусли-мысли да веселых песен дар.
Гусляром быть доля выпала и мне —
Сеять песни по родимой стороне.

В 1941 году, незадолго до смерти Степана Гавриловича Скитальца, голос его по настоянию сотрудника Литфонда А. Д. Ратницкого был записан на эбонитовый диск. Именно „Гусляра” поэт захотел прежде всего сохранить в своем исполнении для будущих слушателей… Можно себе представить, как он должен был петь с таким голосом, такой явной музыкальностью.

На „средах” Скиталец постоянно пел под звон своих гуслей народные песни, – продолжает Андроников. – От него впервые услышали московские литераторы знаменитую тюремную песню „Солнце всходит и заходит” еще прежде, чем она зазвучала в спектакле Художественного театра „На дне”. Это он, Скиталец, впервые запел в Москве песню про Степана Разина и персидскую княжну, песню, которая полетела потом по всей России.

Постоянным участником телешовских собраний был Федор Иванович Шаляпин, в ту пору уже знаменитый артист. И Телешов в своих „Записках писателя” великолепно вспоминает о том, как на Черном море в Крыму в простой рыбачьей лодке три волжанина пели народную песню „Вниз по матушке по Волге”. Шаляпин запевал, Горький и Скиталец изображали хор, а сидевший на руле Телешов был их единственным слушателем. Разумеется, это исполнение записано не было и до нас не дошло. Но много раз после этого Шаляпин исполнял эту великолепную песню о „взбушевавшейся погодке” и о широком волжском раздолье, а Скиталец и Горький слушали его исполнение…»

Ираклием Андрониковым собрана и фирмой «Мелодия» выпущена антология голосов русских и советских писателей. Все они прозвучали в «Литературных вечерах», некоторые были найдены с помощью нашего коллектива, а первыми познакомились с ними радиослушатели, как и со множеством прекрасных устных рассказов Андроникова.

1991

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ. Человек-оркестр

Некогда мечтавший стать дирижером, насвистывавший на память Первый концерт П. И. Чайковского, он сам был человеком-оркестром. Словесник, артист, личность Ренессанса, он видеоклипами своих устных зарисовок писателей предвосхитил появление телевизора в нашей стране. Умная ирония его смягчала железобетон эпохи.

Я познакомился с ним, еще будучи школьником, когда принес ему от Пастернака машинописный экземпляр запретного «Живаго» – первый самиздатовский роман в нашей стране. Дверь открыл красивый, статуарный человек в античном халате. «Вива!» – ликующе закричал он, схватив рукопись. Я решил, что он кричит «виват!», а он звал жену…

Ираклий Андроников достойно занимал свое место на пастернаковских посиделках – святая святых нашей интеллигенции. Все меньше остается их – истинных хранителей отечественной культуры.

1990

ЛЕВ ШИЛОВ. Звукоархивист Ираклий Андроников