Присутственный день в уголовной палате

Что это у Вас расправа, суд?

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Да вот, как видите... жена на мужа, муж на жену, поди разбирай их!

ГАЛКИН.

Да, Ваше высокоблагородие, хоть кого извольте спросить, хоть всю канцелярию извольте спросить...

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Хорошо, братец, хорошо! Только слушай: коли она еще с жалобою придет, так мы и ее и тебя при бумаге и препроводим к полицмейстеру! Пусть он мирит вас по-своему... хе, хе! (Галкин уходит).

ЯВЛЕНИЕ VII

Те же без Галкина (секретарь в начале сцены, взяв бумаги, уходит в канцелярию).

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Каков Семен Иваныч! Как рассудил! Фемида[4] просто, ей богу!

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Хе, хе, хе! Что прикажете делать! Ведь нельзя же не припугнуть! Ведь народец-то какой, хоть на отбор!

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Да, надо признаться, грязненько-таки у нас в канцелярии. Что за воздух!.. Фа!

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Ну, конечно, не амбре![5] Откуда же ему быть, воздуху-то? Все ведь голь, нищета! Жалованья иному и двух целковых[6] в месяц не выйдет; взять-то неоткуда... вот в гражданской палате почище. Там и писцы в шубах ходят.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Зато у нас на честь все делается! ха! ха! ха! «Из чести лишь одной я в доме сем служу!»[7]

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Э, батюшка, за неволю будешь честен, как взять-то не с кого!.. Подпишите-ка, батюшка, вот Вам тут журналы и приговоры.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

(принимаясь за подписание).

Нет, будь я председатель, у меня бы дело шло иначе. Я бы их всех, знаете, эдак по-военному.

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

(махнув рукою).

Ничего бы не сделали, Алексей Александрыч. Уж Вы поверьте мне, старику. Вы вот всего год в штатской-то службе, а я заседателем 17-й год служу! Мало ли здесь другие-то горячились, да что взяли! Вот коли жалованья бы втрое, да вчетверо прибавили, ну, может быть, оно и точно... Да и то...

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Нет, уж что ни говорите, а презус-то наш плох[8], вот в чем дело (подписывает).., Семен Иваныч, а, Семен Иваныч! Вы никакого уважения к орфографии не имеете, позвольте заметить.

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

А что такое?

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Да что ж Вы все пишете «заседатель» «есть»; надо «ять»![9]

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Ну, так что ж, что «ять»? Знаю, что «ять», да так, не хочу! Ловчее как-то... ведь убытка от того никакого!..

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Ха, ха, ха, ха! Философ, ей богу, философ! Что бы Греч-то сказал![10] (несколько времени все молчат, только слышен скрип перьев).

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Да что это Александр Матвеич не едет, право... уж будет ли?

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Александр Матвеич, Александр Матвеич! Он теперь такого форсу взял, Александр Матвеич! Вы знаете, он теперь в ладах больших с губернатором. Тот, изволите видеть, препоручил ему устройство разных общественных увеселений, да чуть ли и не смотрение за театром.

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Ой ли? Ну, уж напрасно Александр Матвеич взялся за это! Уж этот губернатор такой затейник, право, чего не выдумает!

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Нет, это бы ничего... но гордиться-то не из чего, вот что. Носа-то ему не из чего подымать... И что он смыслит в драматическом искусстве? Ничего не смыслит!.. Ну, он хорош с губернатором? прекрасно! Так он и членов всех поставь в хорошие отношения к губернатору... Признаться Вам, Семен Иваныч, если бы я знал, что у вас в губернии заседатели так мало уважаются, так я бы и в службу не пошел!..

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Ох, какие Вы, Алексей Александрыч! да чем же мало уважаются? Ведь это, батюшка, все по чину да по месту.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Как чем? Да что мы с Вами хуже, что ли, Семенова и Птицына? Ну, вот их послезавтра на официальный обед к губернатору пригласили, а нас с Вами нет.

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Да что завтра такое?

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Как что? Царский день.

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Да, да, да... я и забыл... Ну, да эта статья другая, они ведь, знаете, и вице-губернатору-то приходятся с родни и ребята-то, сказывают, ученые. Ведь по правде-то молвить, нельзя же губернатору и пригласить всех.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.

Всех! Разве мы с Вами — все? Мы не все, а мы нечто... нечто... все же нечто значительное в губернии. Члены судилища. Ну, и от дворянства. Нет-с, наша военная служба, ей богу, и поблагородней и попочетней. Там, по крайней мере, хотя мундир есть, а здесь-то и мундир никаким уважением не пользуется!.. Да и что за служба! Очень весело, право! подадут к подписи бумаги, вот и начнешь смотреть. Ну, просто гадко делается! Там мужик обокрал другого, там мужичка какая-то ребенка подкинула, того розгами, того в Сибирь...

СЕМЕН ИВАНОВИЧ.

Да Вы не читайте, так подписывайте, просто. Делайте, как я, батюшка Алексей Александрыч, оно и для совести-то спокойнее, ей богу! Ведь, по правде сказать, что толку, что Вы прочтете приговор или нет? дела же Вы все-таки читать не станете?

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ.