Пришелец в земле чужой

— С одной стороны, это правильно, но с другой, ты обещал мне не делать этого без крайней нужды. Если ты услышишь, что я кричу, или почувствуешь, что я боюсь, тогда действуй. Но я строила мужчинам глазки, еще когда ты был на Марсе, и могу тебя уверить: если женщину изнасиловали, в девяти случаях из десяти в этом большая часть ее вины. Поэтому не торопись.

— Я запомню это. А фотографию Дюку все-таки следует отослать.

— Зачем, милый? Если я захочу пристать к Дюку — тем более, что ты разрешаешь, — я просто обниму его за плечи и скажу: «Дюк, ты не против?». Мне не хотелось бы поступать, как те глупые женщины, которые тебе писали. Но если ты хочешь, я сфотографируюсь и отошлю.

Майк нахмурился.

— Если ты хочешь отослать Дюку неприличную фотографию, пожалуйста. Не хочешь — не отсылай, я не могу тебя заставить. Просто хотелось посмотреть, как делают неприличные фотографии. И что такое «неприличная» фотография?

Майка смущала как сама коллекция Дюка, так и перемена отношения к ней Джилл. Бледное марсианское подобие бурной человеческой сексуальности не давало ему возможности вникнуть в нарциссизм или визионизм, в скромность или бесстыдство.

— «Неприличная» значит «не совсем хорошая», а мне кажется, что ты не чувствуешь в этом ничего нехорошего.

— Неприличная или приличная — зависит от того, кто на эту фотографию смотрит. Если я преодолела предрассудок, мне это уже не кажется неприличным. Трудно объяснить словами, что это такое. Я лучше покажу. Закрой, пожалуйста, окна.

Шторы опустились.

— Отлично. Вот такая поза немножко неприличная, любая девушка может так стоять. Эта чуть более неприличная, не всякая на нее решится. Эта уже точно неприличная, а эта еще хуже, а эта такая неприличная, что я не согласилась бы так позировать с открытым лицом, разве что ты попросишь.

— Зачем смотреть, если закрыто лицо?

— Спроси у Дюка, он объяснит.

— Я не вижу здесь ни хорошего, ни плохого, — он добавил марсианское слово, обозначающее нулевое состояние.

Поскольку Майку не все было понятно, разговор пришлось продолжить. Где это было возможно, Джилл и Майк пользовались марсианским языком, в котором очень тонко определены и разграничены эмоции. Вечером Майк пошел смотреть выступление Джилл. Она вышла на сцену, улыбаясь всему залу, но в первую очередь Майку. Джилл обнаружила, что присутствие Майка в зале усиливает радостное чувство; ей казалось, что она светится в темноте.

Когда девушки образовали на сцене живую картину, Джилл оказалась в нескольких шагах от Майка. Уже на четвертый день директор поставил ее примадонной.

— Я не знаю, в чем тут дело, малышка, — сказал он. — У нас есть девушки и пофигуристей, но в тебе есть что-то, на что смотрят посетители.

Джилл мысленно спросила Майка:

«Что-нибудь чувствуешь?»

«Вникаю, но не во всей полноте».

«Посмотри туда, куда смотрю я. На того низенького. Он дрожит. Он жаждет меня».

«Я вникаю в его жажду».

«Ты его видишь?»

Джилл уставилась посетителю в глаза, чтобы одновременно усилить его интерес и позволить Майку видеть ее глазами. Джилл уже неплохо думала по-марсиански и они с Майком стали настолько близки, что могли «одалживать» друг другу глаза, как это заведено на Марсе. Майк свободно пользовался глазами Джилл, она же могла смотреть его глазами только с его помощью.

«Мы вместе вникаем в него. Великая жажда по маленькому братцу».

"!!!"

«Да. Прекрасная агония».

Музыка переменилась. Джилл пошла по сцене, двигаясь важно и томно и чувствуя, как в ответ на жажду Майка и посетителя в ней разгорается желание. Обходя сцену, Джилл приближалась к посетителю и не отрывала от него взгляда.

Происходило что-то необъяснимое: Майк не говорил, что такое возможно. Она воспринимала чувства другого человека, дразня его глазами и телом, и передавала их Майку. Вдруг она увидела себя глазами посетителя и ощутила всю силу примитивного голода, который тот испытывал к ней.

Джилл споткнулась, едва не упала, но Майк поддержал и вел ее, пока она не овладела собой.

За кулисами девушка, шедшая сзади, спросила:

— Что случилось, Джилл?

— Зацепилась каблуком.

— Как ты удержалась, ума не приложу. Как будто кто-то тебя подхватил.

«Так и было!»

— Попрошу мастера проверить это место. Там, наверное, доска отстала.

Весь вечер Майк, стараясь не пугать Джилл, показывал ей, как она выглядит глазами того или иного посетителя. Джилл удивилась: все воспринимали ее по-разному. Один смотрел на ноги, другой очарован покачиванием торса, третий замечал лишь величественный бюст. Майк показал ей и других девушек. Джилл с облегчением отметила, что он воспринимает их так же, как и она, только острее.

И с удивлением: ее возбуждение росло, когда она видела других девушек глазами Майка.

Майк ушел, не дождавшись конца шоу. Джилл не рассчитывала застать его дома, потому что знала: он отпросился с работы, чтобы посмотреть шоу. Но еще не входя в свой номер, она почувствовала его. Дверь открылась перед ней и закрылась, впуская ее.

— Здравствуй, дорогой! Как хорошо, что ты дома!

Он улыбнулся.

— Я понял, что такое неприличные позы, — одежда Джилл исчезла. — Ну-ка, стань в неприличную позу!