Пришелец

Она быстро подбежала ко мне, схватила за руку, оторвала от пола, с неожиданной силой легко поставила меня на ноги и почти потащила за собой к выходу из кельи. Вскоре мы очутились на каменной площадке, откуда спускалась та самая пологая ступенчатая галерея, по которой «братья» провожали меня в гобеленовую келью. Хельда стала спускаться первой и, дойдя до первой, иссеченной генеалогическими знаками и надписями ступени, установила над ней свечу и с силой нажала пальцами на одну из плоских каменных плиток в стене. Дальний край ступени стал медленно подниматься и остановился лишь тогда, когда вся плита провернулась вокруг невидимой оси на четверть оборота и встала на ребро, открыв прямоугольную яму, по форме и размерам вполне отвечающую моим представлениям о рыцарской могиле. Хельда нетерпеливым жестом приказала мне спуститься поближе и, когда я исполнил это, взяла свечу и осветила внутренность ямы слабым колеблющимся пламенем. То, что я увидел вначале, вполне подтвердило мои весьма небезосновательные догадки: небольшое продолговатое возвышение на дне ямы было прикрыто ветхим истлевшим покровом, складки, провалы и возвышения которого образовывали явственный контур человеческого тела. Пока я молча разглядывал крест грубо вышитый на поверхности покрова, Хельда соскользнула в яму и резким движением откинула ткань с головы покойника. Я увидел гребенчатый шлем, забранный частой решеткой, наглухо затянутой махровой коростой ржавчины, но едва перед моим внутренним взором мелькнуло все то, что должно было скрываться под всей этой изъеденной оболочкой, как Хельда с рыхлым хрустом задвинула забрало под пластинчатый налобник и все мои представления растаяли как дым: шлем был пуст!

— Ну что, умник, получил? — ехидно спросила она, поворачивая ко мне лицо и указывая на темный, затянутый невесть откуда взявшейся паутиной провал. — Может, сам спустишься, потрогаешь, убедишься?.. Ну, давай прыгай, что ты медлишь? Хочешь сам поднять какую-нибудь ступень? Изволь!..

Хельда быстро задернула темный лицевой проем ржавой решеткой забрала, накинула край покрова на источенный мышами султан из конского хвоста, когда-то украшавший гребень шлема, и выбралась на край этой декоративной, неизвестно для кого приготовленной могилы.

— Вот! — сказала она, нажав пальцем на небольшую сердцевидную выемку в каменной плитке над краем ямы. — Нажимай любую, хоть все подряд!

Тем временем тяжелая могильная плита медленно провернулась вокруг скрытой от глаз продольной оси и, встав на место, вновь обратилась в широкую ступень, украшенную замысловатой каменной вязью, где строгие суровые очертания букв словно копьями вспарывали курчавый виноградник игривых сарацинских завитушек.

— Что, мой милый, страшно? — весело засмеялась Хельда, видя мое замешательство. Ее капюшон совсем сбился на спину, потянув за собой ворот и открыв худые, истертые тяжелой цепью ключицы.

«Ведьма!» — подумал я, глядя в ее темные от истерического восторга глаза, где вместо зрачков торчком стояли золотые наконечники свечного пламени.

— Иди за мной! Иди, не бойся! — чуть слышно шептала Хельда, плавно сходя вниз по ступеням и как бы заметая свой невидимый след подолом мантии.

И тут мне вдруг в самом деле стало страшно. Но не за себя, нет, я испугался того, что она действительно навсегда исчезнет из моих глаз, пропадет, заблудится в бесконечном запутанном лабиринте своих мрачных восторгов, где сны становятся явью, а живые люди обращаются в туманные призраки, сотканные из причудливых фантазий и смутных воспоминаний.

— Это все ты!.. Ты, мой любимый!.. — приговаривала она, останавливаясь на каждой ступени и оглядываясь на меня влажными, лихорадочно блестящими глазами. — И здесь ты!.. И здесь!..

— Я… не понимаю… Объясни… — чуть слышно бормотал я, осторожно спускаясь по ступеням следом за Хельдой и протягивая к ней руки.

— Стой! — вдруг воскликнула она, когда мои пальцы почти коснулись протертой мантии на ее плечах. — Зачем ты встал?.. Зачем ты пришел?!.. Назад! В могилу! В яму!..

Хельда истерически взвизгнула, отбросила мои руки и ничком упала на одну из могильных плит, так что я едва успел подхватить отброшенную и чуть не погасшую свечу.

— Ну не надо, успокойся!.. — зашептал я, опускаясь на колени рядом с ней.

— О, сколько раз я встречала тебя на мосту! Сколько суровых, изуродованных шрамами лиц склонялось к моим ногам!.. — глухо бормотала она, не поднимая головы. — Как я боялась ошибиться и принять за тебя кого-нибудь другого! А потом они уходили, навсегда оставив здесь свои железные оболочки, похоронив свой прежний облик под этими ступенями… С посохом и сумой, покорные судьбе!.. А я смотрела им вслед и вновь прощалась с тобой, только с тобой!..

— А как же блудницы?.. Дети?.. — потрясенно пробормотал я, чувствуя, что сейчас передо мной откроется такая бездна, в которую до меня вряд ли доводилось заглядывать хоть одному человеку.