Пришелец

— Ох, командор! — воскликнул он вдруг, моргая красными от бессонной ночи веками. — Как часто мне казалось, что я не доживу до утра, но там, — он почтительно ткнул в небо сухим старческим пальцем, — по-видимому, были какие-то иные соображения на мой счет… Ведь сказано: ни один волос не упадет с головы без Его воли!

— Это преувеличение, — усмехнулся Норман, — и вообще в той книге, на которую вы так часто ссылаетесь, при внимательном чтении можно найти множество несуразностей: все эти нелепые допросы, предательства, сребреники, отречения — к чему столько хлопот?.. Надо было просто оставить Его в покое; народ постепенно привык бы к Его возвышенным призывам, Его исцеления и воскрешения вскоре перестали бы поражать убогое воображение черни, вся Его свита вернулась бы к своим обычным промыслам, а Он сам, оставшись в одиночестве, либо прибился бы к какой-нибудь плотницкой артели, либо обратился в одного из обычных полусумасшедших пророков, вполне безвредно сотрясающих воздух над головами избранного народа…

— Все случилось так, как должно было случиться, командор! — резко оборвал падре, сурово поглядев на Нормана. — И не нам с вами судить о том, что выше нашего разумения!..

— Нет-нет! — неожиданно засуетился тот. — Я, собственно, не против!.. Пусть так, конечно… Слияние низкого и высокого… Эти глупые рыбаки и потом падшая женщина с этим несчастным кувшином, заброшенный сад, лунная ночь, набегающие со всех сторон тени, поцелуй предателя — как-то все неловко, второпях, как будто не по своей воле и разумению, а по чьей-то чужой, злой, холодной, невыносимой, которую надо поскорее исполнить, а потом все века оправдываться… Не понимаю… Не понимаю!..

— Мне очень жаль… — печально сказал падре. — Я тоже когда-то не понимал и думал, что сам добьюсь в этой жизни всего, чего пожелаю… Бывают, знаете, такие минуты торжества и соблазна, когда тебе кажется, что твоя жизнь вся в твоих собственных руках… Когда слышишь предсмертный захлебывающийся хрип убитого тобой зверя, когда с твоего лица срывают намертво прижатую маску и в рваном пляшущем свете факелов ты видишь глаза возлюбленной и понимаешь, что отныне будешь творить лишь ее волю, как если бы она была твоим богом, провидением, небесами, — понимаете?..

Норман молча кивнул, и падре продолжил свою повесть.