Пришелец

— Богоподобный Хумак Кеель нарушил закон гостеприимства, покусившись на нашего предводителя, — учтиво промолвил Эрних, — и Бог покарал его!

— О каком боге ты говоришь, чужеземец? — язвительно спросил шечтль. — Если ты полагаешь, что нам неизвестен секрет огненного боя и надеешься запугать нас своими железными трубками, то твои старания напрасны, ибо перед тем, как отправить на дно лагуны парусные лодки ваших предшественников, мы не только поснимали с них все вооружение, но и заставили тех незваных гостей, кто был посговорчивее, научить нас обращаться с ним!

Сказав это, шечтль отступил на два шага в сторону, толпа стоящих за ним барабанщиков разделилась на две шеренги, образовав некое подобие просеки, в конце которой Эрних увидел довольно порядочных размеров пушку на массивном рассохшемся лафете, установленном на четырех деревянных колесах, еще сохранивших ржавые лохмотья ободов. Ствол пушки был высоко задран, но двое шечтлей уже суетились вокруг своего трофейного орудия, поднимая казенную часть упертым в землю рычагом и подкладывая под нее специально заготовленные клинья. Вскоре ствол накренился, и его темное круглое жерло оказалось направленным прямо в грудь Эрниха, стоящего посередине связанного из жердей мостика.

— Эрних, отступай в лагерь! — услышал он за спиной резкий окрик Нормана. — Сейчас мы поговорим с этими мерзавцами по-другому!

Эрних оглянулся на крик и увидел, что вся бревенчатая стена над земляным, плотно оплетенным прутьями валом буквально ощетинилась тускло поблескивающими мушкетными стволами. Чутким слухом он уловил сухие щелчки взводимых курков и скрип отводимых ставен, прикрывавших амбразуры угловых башен.

— Эрних, назад! — услышал он крик стоящего в воротах Дильса. Воин хотел было подбежать к Эрниху и силой утащить его в лагерь, но, ступив на мостик, отказался от этой затеи, боясь, что хрупкая конструкция обрушится под тяжестью двух человек.

Тем временем возле громоздкой пушки уже появился закопченный глиняный горшок с дымящимися углями и один из шечтлей сунул в эти угли промасленный фитиль, скрученный из высушенных травяных волокон.

— Эрних, какого черта?!. — рявкнул Норман, выставив из свободной амбразуры рыжую лохматую голову. — Назад, кому сказано?!.

Но конца фразы Эрних уже не расслышал. Он внезапно почувствовал уже знакомый укол в точку между бровями, после чего темное жерло направленной на него пушки вдруг приблизилось и в глубине его Эрних отчетливо разглядел не тусклый крутой лоб чугунного ядра, а переплетенные, переложенные пушинками прутики и соломинки птичьего гнезда, закрывавшего всю казенную часть грозного орудия. Он усмехнулся и беглым, мгновенным взглядом потушил взбегающее по фитилю пламя. Это произошло так быстро, что никто из шечтлей даже не успел ничего сообразить, и лишь пушкарь недоуменно уставился на обугленный, вмиг потухший конец фитиля.

— Не стреляйте! — громко крикнул Эрних на гардарском. — Мне кажется, что мы еще сумеем договориться с этими добрыми людьми!

— Один из этих добрых людей только что чуть не снес тебе голову ядром! — крикнул из амбразуры Норман. — И если бы не отсыревший фитиль…

— Фитиль? — расхохотался Эрних. — Ну что ж, фитиль так фитиль!..

Сказав это, он твердым, неторопливым шагом дошел до конца мостика и, остановившись перед предводителем шечтлей, отчетливо передал ему условия выдачи тела богоподобного Хумак Кееля.

— Два проводника, два носильщика и пять заложников, — размеренно повторил предводитель, жестом приглушив грохот барабанов, — я понял тебя, но нам надо это обдумать. — Иди!

Но едва Эрних повернулся спиной к шечтлям и ступил на мостик, как в руке пушкаря вновь вспыхнул промасленный фитиль, опущенный в горшок с углями. На этот раз Эрних не стал тушить пламя и обернулся лишь в тот миг, когда огненная змейка исчезла в пороховом канале казенника.

— Ложись! — услышал он истошный вопль Нормана.

Эрних улыбнулся и вдруг ощутил необыкновенный прилив таинственной силы, как бы исходящей из темных неведомых глубин его существа. В какой-то краткий миг вся эта сила вдруг собралась в точке сплетения ребер под грудиной, а когда Эрних раскинул в стороны широко раскрытые ладони, выплеснулась и образовала невидимую стену между земляным валом и подступающими к мостику шечтлями.

Он увидел, как из отпрянувшего ствола вместо смертоносного ядра вылетела встрепанная потревоженная птица, услышал за спиной дружный согласный залп из двух десятков стволов, но вся эта пальба и переполох не причинили никому ни малейшего вреда. Птица, отряхивая с крыльев пушинки и соломинки, скрылась в темнеющих кронах деревьев, а град свинцовых пуль словно влип в толстую невидимую преграду и стал оседать на дно рва, медленно, как снежинки, вращаясь в тягучем вечернем воздухе.

Над мостиком повисла тишина, но когда Эрних опустил внезапно налившиеся чугунной тяжестью руки, из-за частокола послышался глухой недоуменный ропот и маслянистый шорох шомполов, а каменные ладони шечтлей вновь робко и неуверенно замолотили по гулким шкурам своих барабанов.