Приручи меня, если сможешь

Это сумасшествие, потому что не могу отпустить ее ротик, не могу утолить жажду и похоть. Узкая, тугая, строптивая. Вот она истина. Настя горячая штучка, я это чувствую. Девочка знает толк в соблазнении, это у неё в крови.

Беру её жадно, чувствую, что она вся сжимается, кипит, кусает губы, прожигая взглядом. Взглядом, от которого мне мошонку сводит. Я научу эту стерву быть своей, путь хоть лопнет. Горячая ненасытная дрянь.

А я так хотел ее нежно взять, подавляя свою звериную сексуальную натуру. Проебал я свой шанс быть первым. Егорова утром ждёт ещё большее разочарование, чем меня. Я этот отель на кирпичики разберу. Лично.

В чем магия ее губ? Я вновь очнулся от того, что нежно ласкаю ее рот. Пьянящая нежность, вкус и стон мне в рот. Я больше не смог терпеть. Я кончил слишком бурно и обильно. А потом навалился на Настю и едва перевел дыхание.

— Иди, помойся. А позже продолжим, — рычу на ушко и скатываюсь на бок.

— Я лучше сдохну, спасибо, — отвечает негромко, резко поднимаясь на ноги и слишком быстро удаляясь в душ.

Я лежал на средине кровати и проклинал всё на свете. Она мне понравилась. А я не позволял себе западать на таких девочек. Это чревато разбитым сердцем…и не только. Ничему жизнь не учит.

Больше десяти минут прошло, а Насти нет. Я злобно стащил презерватив с опавшего члена. Сорвался на ноги и в три шага преодолел расстояние между кроватью и ванной.

— Тебя долго ждать?

Игнорирует. Вода льётся, а девчонка никак не отзывается.

Играем, значит дальше в дебильные игры? Корчит поруганную девичью честь? За жалостью не ко мне. Утро расставит все точки над И.

— Сама напросилась.

Толкаю дверь и вхожу в небольшое пространство.

— Утром возвращаешься к отцу, использованный ранее товар меня не интересует. А теперь живо в кровать, у меня на тебя грандиозные планы.

Поднимает глаза, красные и заплаканные.

— Ты больной? Ты сам меня использовал! Или?

Прислоняет ладонь к лицу, затем резко лупит по крану, выключая воду.

Проносится мимо меня к коньяку. К бутылке. Жадно пьёт из горла.

Отнимаю пойло и сам делаю жадный глоток, сжав в кулаке длинные волосы.

— Красивая дочь у Егорова, жаль, что БУ. А теперь пошла в постель. Покажешь всё, на что способна. И хватит ломаться.

Толкаю её к кровати и швыряю как тряпичную куклу.

— Отвали, — рычит утробно. — Хочешь — убей, но больше ты меня не тронешь.

— Да ладно, я испугался и поверил, — фыркнул надменно и похабно посмотрел на ее разведённые ноги.

Тут же подтянула ноги под себя.

— Не подходи ко мне!

— А то что?

— Я тебя убью.

— Кишка тонка, — гаркнул взбешенно и потянул Настю за ногу на себя.

Пнула меня второй ногой в грудину, сильно, так, что сперло дыхание.

Пиздец борзая. Не таких упрощали. Довольно увесисто хлестнул ее ладонью по заднице.

— Тебя возбуждает принуждение, Настя?

Лягает двумя ногами, отшвыривая меня от себя. Бросает взгляд на дверь и замирает, словно она в клетке и за дверью не помогут.

— Нет. И ты не возбуждаешь. Оставь меня в покое, пожалуйста. Мне плохо.

— А кто тебя возбуждает? У тебя есть кто-то? — взвиваюсь ещё больше, словно жена мне рога наставила. Какого хуя?

— Что тебе сказать, чтоб ты отвалил? Что у меня очередь? Окей. Что угодно, чтоб ты успокоил свою психику и отвял.

— Вы с папашей давно продумали этот план? По поиску годной кандидатуры на твоё тело? Он слишком быстро согласился подложить тебя под своего врага.

Смотрит на меня, не моргая, словно с какой-то жалостью.

— Видимо да. Ждал, пока ты в рандомный день явишься, штопал меня, подложить хотел…

Встает с кровати, идёт к бутылке с коньком, пьёт ещё, жадно.

Лепит какую-то хуйню. Я не себя имел ввиду. Впрочем, кто сказал, что мне сольют правду. Поделом мне. Сам по яйца в дерьмо вскочил.

Смотрю, как жадно поглощает коньяк. Мне самому нужна доза. Отнимаю бутылку и тоже пью. Настя стоит рядом, я бросаю на нее жадный взгляд. Со стуком ставлю пойло на столик и перехватываю тонкую талию рукой. Вжимаю нежное тело в себя и не даю Насте возможности вырваться. Долго изучаю ее лицо, а потом вновь целую эти сладкие губы.

— Пусти, — рычит, кулаками стучит по груди, — Пусти меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Всеми силами, что есть в ее маленьком, хрупком теле, пытается вырваться. Случайно сбивает бутылку коньяка, та падает, и янтарное пойло льется на ковёр.

— Иди ко мне, я буду нежным, Стася, — целую ее шею, пальцами фиксируя ее затылок, чтобы не вздумала убегать и отворачивать лицо, — прости, если сделал больно.

— Поди к черту, — хрипит с отторжением, вырываясь.

— Ты плохо выполняешь пожелания отца, Настя.

Иду к креслу, в пиджаке ищу мобильный.

— Называй номер отца.

Девчонка мертвенно побледнела вмиг. Подлетела ко мне, вырвала телефон из рук, швырнула в кресло. Вжалась в меня своим телом, пытаясь целовать. Но дрожь и испуг явно ей мешали.

— Называй номер отца, я расторгаю договор. Завтра запущу в дело продажу вашей богадельни с молотка.

Стоит, потерянная и совершенно никакая. Затем как-то, еле-еле, мобилизуется и произносит:

— Ты знаешь, где его номер.

— Номер телефона, Настя, не тупи.