Принцип вины

Черновая работа вдохновляла Жору Любимова примерно так же, как сортировка почты. Перелистывая подшитые ориентировки, он то и дело производил какие-то лишние движения — то в сто пятьдесят седьмой раз смотрел на часы, то вскакивал, измеряя шагами тесный кабинет. Его сосед Макс Виригин, наоборот, был полностью погружен в процесс — он перебирал бумаги, делая пометки на листке с таким видом, словно изучал свежий номер «Спорт-экспресса» и собирался сделать ставку на тотализаторе.

Изредка опера перебрасывались, замечаниями.

Любимов в который раз оторвался от бумаг.

— У тебя что-нибудь есть?..

— Выписал два похожих. По двухтысячному году. Но никаких намеков на счетчики.

— У меня почти такая же картина.

Появление коллег внесло в разговор свежую струю.

Любимов покосился на вновь прибывших:

— Какие люди! Ну и как там, «на земле»?..

Плахов шутку не оценил:

— Все вокруг цветет и пахнет...

— А мы тут завяли совсем. Как успехи?

— Как у сборной России по футболу.

Любимов решил конкретизировать вопрос:

— Этого, который дом обслуживает, «покололи»?

Плахов устало уселся за свой стол:

— Мимо кассы. На момент убийства он рвал зуб в поликлинике. Мы проверили и уже написали справку.

Рогов достал из папки листы со списком работников АО «Энергия».

— Похоже, теперь их всех придется шерстить.

Виригин подошел к коллеге, взял в руки список, слегка присвистнул:

— Пятьсот двадцать три человека! На год хватит... Это если все остальные дела забросить и надеяться, что новых не навалит.

— И это еще не все. Из них семнадцать в отпуске. Эх, хорошо бы кого-нибудь занесло на Кипр!..— размечтался Вася и решительно добавил: — Если что, чур, я полечу!.. А еще девять человек на больничном. Две в декрете.

— Тех, что в декрете, оставим на сладкое,— встрял в разговор Любимов.

Плахов усмехнулся:

— Кстати, четверо вечером не отметились. Один из них Центральный район обслуживает. Какой-то Залыгин.

Любимов ожил:

— О... оставь-ка его нам с Максом.

Плахов взглянул на коллегу.

— С удовольствием. А еще один утром вышел, потом отзвонился, сказал, что заболел. Из Выборгского района.

В голосе Виригина послышалось сомнение:

— До Центрального далековато.

Любимов, которому ужасно надоело торчать в кабинете, воскликнул, как Ричард Третий, искавший коня:

— Да чего тут гадать!.. Надо клиентов делить.

Рогов, который, казалось, не обратил на это замечание никакого внимания, открыл ящик стола, достал личный стакан, взглянул на Плахова:

— Чай будешь?..

— И мне...— подхватил Любимов.

— А вы еще не заработали. И вообще: на вас чая не напасешься. Вечно я должен его покупать!.. Я не Ходорковский!

* * *

Отдирая нагар от сковороды, которую спалил накануне вечером ее благоверный, Лариса Залыгина рассеянно слушала музыку, несущуюся из приемника. В голове крутился отрывок из стихотворения (автора она не помнила): «Целый день стирает прачка, муж пошел за водкой, на крыльце сидит собачка с седенькой бородкой...»

Если не считать того, что муж пока еще не пошел за водкой, а спал пьяным сном, поэт нарисовал картинку прямо из ее жизни. Карликовый пудель действительно таращил глазенки в ожидании несуществующей котлеты, она целый день крутилась по дому и периодически плакала, проклиная свою семейную жизнь.

В свои тридцать семь Лариса чувствовала себя старухой, потерявшей интерес к жизни. Вчера она увидела в магазине давнишнюю подругу, с которой вместе когда-то училась в техникуме. Залыгина поразилась, насколько свежо и молодо та выглядела. А ведь они ровесницы. .. Ей очень хотелось подойти и поговорить с бывшей подругой, но стало стыдно. Она взглянула на себя глазами этой женщины в норковой шубке, представила, как та попытается скрыть свое разочарование.

Да и что она может рассказать о себе?.. Что ее муж — запойный алкоголик, который ходит проверять электросчетчики, а ей самой приходится совмещать работу посудомойки и уборщицы?.. Что ее единственный сын растет полным шалопаем, а жизнь прошла мимо?..

Мрачные мысли лениво текли у нее в голове под аккомпанемент теплой воды, слегка подогреваемой раздолбанной колонкой.

«Поздно что-то менять. Пусть хоть такой, но-все-таки муж... В принципе, он человек добрый, только слабый очень. По пьянке иногда хорохорится, а так...»

Когда Паша уходил в запой, она сводила к минимуму общение с мужем. Так легче. Делала вид, что они просто соседи, даже старалась с ним не разговаривать. Он приводил каких-то собутыльников, потом пил один, комната постепенно превращалась в хлев, но Ларису это не волновало. Она старалась поддерживать порядок на своей территории и в местах общего пользования.

Звук звонка заставил ее вздрогнуть. Она открыла дверь. На пороге настороженно замерли два мужика: один отдаленно похож на Высоцкого, другому не мешало бы сбросить килограммов пятнадцать. Первый показал удостоверение.

— Здравствуйте, барышня. Уголовный розыск... Залыгин дома?

Лариса пропустила непрошеных гостей в прихожую.

— Третий день не просыхает...

Действуя в своей обычной напористой манере, Любимов спросил:

— Где он?

Женщина кивнула в сторону закрытой двери.

— В комнате дрыхнет.