Принцип упреждающего удара

Разогнав кровь новой порцией упражнений, я скорчился на ледяном полу и попытался заснуть. Но, как только закрыл глаза, почувствовал боль в ноге – от резких движений свело икроножную мышцу. Пришлось снова встать и несколько минут растирать каменную от судороги ногу. Я поймал свое отражение в зеркальной стене и вновь ощутил прикосновение страха. Мне придется не только страдать от того, что сделают со мной роатанцы, но и постоянно смотреть как меняется мое искалеченное тело. Куда бы я ни повернул голову, я видел себя. Может, мне повезет, и я сойду с ума раньше, чем превращусь в скулящий человеческий обрубок, справляющий нужду под себя и мечтающий о смерти. А может, я уже потерял рассудок, раз в тишине моей безмолвной тюрьмы мне слышится голос Ланы. Она говорит со мной и снова просит прощения. И почему-то просит не отвечать, ведь это просто запись, которую им удалось послать на ее переводчик. Стоп, что? Я разжал пальцы и сунул каплю биолингвиста обратно в ухо. Услышал, как Лана прощается со мной, затем заговорил мужской голос:

– Привет, Стас. Это Даниил Кеплер. Надеюсь, все получилось, и ты слышишь нас, парень. Потому что у меня есть для тебя хорошие новости. Мы не оставили тебя, знай это, мы не сдались. Все эти пятнадцать лет мы искали доказательства, и полгода назад нам удалось отправить беспилотник к Роатану. Он пролетел в полутора километрах от поверхности и успел отправить четырнадцать снимков, прежде чем его сбили защитные системы. Расшифровка изображения заняла уйму времени, но теперь мы уверены. У них был «Фоарон», Стас, ты был прав! Теперь мы знаем точно! Теперь у нас есть доказательства, что панцири готовились нанести удар по Земле. И судя по рельефу западных равнин, они вывезли колыбели задолго до того дня. Там не было детей, Стас, слышишь? Прости, но роатанцы требуют, чтобы мы убирались с их орбиты, и нам придется покинуть галактику уже через пару минут. Жаль, я не могу вытащить тебя оттуда, парень. Скоро все данные будут направлены в межгалактический совет, и панцирям придется отвечать на очень неудобные вопросы. Прощай, Стас, и спасибо тебе за все!

Первые минуты я просто сидел, тупо уставившись перед собой, потом обнаружил, что по лицу текут слезы. Еще через мгновение громко истерически расхохотался. Кошмарное напряжение, годами копившееся внутри меня, безудержным потоком хлынуло наружу. Я же не спал ночами из-за этих детей. Не мог смотреть в глаза своей матери. Считал, что никакое наказание не искупит убийство невинных малышей. А их там просто не было. Панцири перехитрили всех. Заставили весь мир поверить в то, что они жертвы необоснованной агрессии, потребовали репараций, вынудили Землю отказаться от колониальных претензий на несколько перспективных планет. И укрепили свои позиции в межгалактическом союзе. Но теперь всему этому придет конец.

Я вытер лицо и огляделся. Если панцири наблюдают за мной, они наверняка получили удовольствие, видя мою истерику. Но не догадываются, что спровоцировал ее отнюдь не страх перед казнью. Лживые твари, считающие себя лучше других, мерзкие членистоногие гады. Мой взгляд упал на очертания СИЗБЕ за стеной, я вдруг отчетливо понял, что не хочу сидеть здесь и дожидаться смерти. Я невиновен! Ни перед панцирями, ни перед собственной расой. Я должен попытаться выбраться! Ведь побеждает тот, кто первым наносит удар. Но как выйти отсюда? Зеркальные стены куба сбивали с толку, и я не мог вспомнить, на какой из них находилась дверь. Как же заставить панцирей открыть камеру? Я вдохнул холодный воздух, поежился и внезапно понял, что должен делать. Роатанцы хотят устроить из моей смерти публичное шоу, а значит, будут препятствовать попыткам покончить с собой.

Например, насмерть замерзнуть.

Я нащупал под горлом плоское уплотнение и, нажав на него, провел пальцем вдоль грудной клетки. Ткань комбинезона начала расходиться, но едва я убрал палец, снова стянулась. Нет, так не пойдет. Надавив на уплотнение, я повторил движение, но на этот раз сразу просунул ладонь под воротник, не давая материалу восстановить целостность. Комбинезон расходился неохотно, «умная» ткань считывала опасно низкие показатели температуры и до последнего сопротивлялась, стремясь сохранить для человеческого тела хоть немного тепла. Наконец мне удалось разоблачиться до пояса. На обнаженное тело жестоко набросился холод, и я пожалел, что не могу воспользоваться другим способом. Раздеться догола в такой холод было психологически непросто, да еще и рискованно. Вдруг роатанцы не увидят, что я снял одежду, и я просто замерзну. Впрочем, такой исход имел и свои плюсы – смерть от холода куда легче уготованной мне панцирями казни. Раздевшись, я улегся на зеркальный пол, вытянул руки вдоль тела, закрыл глаза. Тело сразу захотело сжаться в комок, но усилием воли я заставил себя лежать неподвижно.