Принцип Портоса, или Последний свидетель

Папа закрыл ладонями уши и принялся ходить вокруг меня. Вернее, вокруг того, что осталось от клумбы. Он ходил, как я не знаю что, но как что-то очень злое. Даже хуже.

– Пре-кра-ти-те! – взмахнув руками, словно собираясь лететь, вскричал отец.

И тут к нам пришла Мария Перевалова. Пришла и тихим стеснительным голосом сказала:

– У меня червяк в выварке. Д-длинный. Как шланг. Представляете? Никто таких еще не видел.

Мы не врубились. Тогда Мария объяснила:

– Я стирать собралась, поскольку… ну, немыслимое количество грязного белья накопилось. Понимаете, о чем я говорю? В выварке, в кастрюле такой… Большой такой, эмалированной. Ну я ее, естественно, открыла, а там полосатый червяк греется. Как хвост… Или шланг. Но с этими… с клыками…

По мере того как рассказ Марии Переваловой приближался к концу, лицо папы приобретало зеленоватый оттенок. И в тот момент, когда студентка сказала, что у червяка клыки, папа сразу стал пунцовым, метнулся к калитке – только сорванная щеколда, рассерженно фырча, ввинтилась в воздух.

– Вы энциклопедию забыли… – запоздало вспомнил дядя Витя, – на букву «зэ».

– Зачем ему? – Мария шмыгнула носом.

– Да он такой человек! – объяснила ей Сашка про папу. – Он для науки. Вы бы видели, как он змею лупил! Да! Правда! Он и вашу сейчас отлупит, не переживайте! Точно! Вот увидите!

Действительно, в следующую секунду за забором Марии Переваловой раздался металлический грохот. А еще секунду спустя в калитке появился запыхавшийся отец.

– Всё! – сказал он и гордо сложил руки на груди.

– Отлупили? – не поверила Мария.

– Всё выбросил к черту! – уточнил гордый папа.

– Что «всё»? – поперхнулась студентка. – Что выбросил?

– А всё! – радостно объяснил папа. – Червяка выбросил! Белье! Выварку! И вас сейчас вышвырну к чертовой матери! – переходя на крик, взвился папа. – Чтоб вы не шлялись тут, как тень! У нас тоже шланги с клыками! Если вам от этого легче! И негры! Да! И у нас тоже нервы, если вам от этого легче!

Только я не понял, почему это от наших негров и червяков Переваловой должно быть легче, но спросить постеснялся.

– Ясно? – продолжал папа. – А ваша эмалированная, как вы выразились, выварка валяется около вашего клозета. И где-то там ползает любимый ваш червяк! Всё!

Мария стала белая, как киноэкран, когда включают свет в середине фильма. Только ресницы хлопали, и с них сыпалась тушь.

И в этой наступившей ужасной тишине вдруг раздался удивленный голос Сашки:

– Все говорили, что здесь деньги, а здесь пусто. Даже ни рублика.

Мы уставились на Сашку, а та перевернула пузатую сахарницу, открыла крышку и стала трясти. А оттуда действительно не вылетело ни рублика, только замызганная бумажонка. Представляете? Я сразу все понял. Еще никто ничего, а я уже все. Иногда до меня быстро доходит. «Ну, – думаю, – это уже подлость со стороны Витьки – грабить, когда у всех нервы кончились. К черту такие игры», – думаю. И как тресну библиотекаря в левый глаз, без подготовки. Ух, долго я мечтал об этом событии! Со вчерашней ночи. Даже раньше. «Ну, – думаю, – это тебе за Анжелику, маркизу ангелов, а это за негра, ее слугу, а это за истерзанное сердце дядя Вити и его сардинку, а это…» Но тут Витька дал мне по скуле. И мы сцепились.

Я ему шепчу:

– Отдай деньги! Папу пожалей!

А он мне:

– Кто тебя просил грабить?! Я останавливаю игру и приключение!

Как я про приключение услышал, я прямо… я чуть не умер от злости!

Папа принес ведро воды и окатил нас. Расцепились мы, и я сразу хотел всем объяснить, почему я без предупреждения лупил Витьку, а дядя Витя вздохнул и говорит:

– Ну вот, началось помутнение рассудка. Дети всегда раньше реагируют, как более чуткие…

И так как у Марии Переваловой лицо пошло пятнами, специально для нее объяснил:

– У детей организмы более чуткие.

И уже тише:

– А сейчас и у нас начнется. Поверьте моему опыту…

Я, если честно, не поверил, но действительно началось. Знаете, какие бывают женские капризы? А я не знал. Теперь знаю. Теперь я буду осмотрительным.

Мария Перевалова нежно улыбнулась и ласково говорит Сашке:

– Деточка, дай, пожалуйста, мне эту забавную штучку.

Деточка отдала. Перевалова повертела сахарницу в руках и говорит:

– С очень большим вкусом сделано. Ручная работа. Восхитительная вещица.

И спокойно так, с улыбочкой, ка-а-ак шваркнет нашу сахарницу об угол дома – только осколки просвистели у виска. У нас с Витькой и у Сашки челюсти отвисли от удивления. А у папы и дяди Вити не отвисли. Вот что значит жизненный опыт!

А Мария Перевалова фасонисто цыкнула зубом, как отъявленная хулиганка, а не студентка, преобразилась вся и нахально заявляет:

– Дорогой сосед! Зарубите на своем носу, что за солью вы ко мне больше не приходите! И за спичками. И за таблетками от зубов. Только за цианистым калием приходите. И за мышьяком. И ветка вашей дохлой, кислой сливы делает мне тень, и можете считать, что она уже спиленная. И ваши гнусные куры, которые бегают сейчас в моем саду, можете считать, уже плавают кверху растопырками у меня в супе! И, чтоб вы знали, весь поселок с этой стороны улицы Мичурина называет вас жалким подкаблучником.