Принцип неопределенности

— Серпина, сэр! — с трудом произнес тот, как если бы тем самым подписывал себе смертный приговор. И добавил, как человек этот приговор подписавший и теперь испытывавший облегчение: — Мне кажется, экселенц, бывший тайный советник превосходит способностями и умом всех остальных ваших приближенных…

Тонкие губы Черного кардинала раздвинула едва заметная улыбка.

— Вот видите, Джеймс, ничего сложного! Говорить правду, как утверждал один известный остроумец, всегда легко и приятно… — Какое-то время он продолжал рассматривать слугу, после чего перевел взгляд близко посаженных глаз на пламя камина. — Я тоже так думаю. Только в том-то и беда, что советник — бывший. Это, Джеймс, наводит на печальные мысли! Если лучшие из лучших проваливают самые ответственные операции, то что говорить об остальных. А Серпина провалил две из них, и провалил с треском…

Воспользовавшись тем, что Черный кардинал задумался, Джеймс тайком отер со лба пот. Стараясь не шуметь, он на цыпочках отошел в угол к бару и замер там памятником себе.

Потрескивали в камине дрова, где-то в трехмерном мире людей в одной из дальних комнат пробили часы, Нергаль погрузился в невеселые размышления. Успехи Департамента Темных сил в той же мере, как и его неудачи, зависели от работы возглавляемой им Службы тайных операций, только вот неудач этих в последнее время накопилось что-то слишком много. И каких! Это вам не спровоцировать сексуальный скандальчик в Соединенных Штатах и не помочь разворовать государственные деньги в России — дважды срывались многообещающие попытки повернуть развитие событий на Земле ко злу, и оба раза операцию проводил его тайный советник Серпина! Правда — и Нергаль отдавал себе в том отчет — не меньшую, а значительно большую роль играл в этом деле он сам, только вряд ли найдутся среди живущих на Земле такие люди, а в темном мире — сущности, кто готов был бы винить в собственных неудачах самого себя.

Начальник Службы тайных операций все больше мрачнел. За провалом столь тщательно спланированных против человечества провокаций — пытался он подвергнуть анализу ситуацию — должно скрываться нечто такое, что имеет непосредственное отношение к глубинной сущности зла, которому он так долго служил и в природе которого решил наконец разобраться. Обе операции развивались весьма успешно, но в последний момент, то ли благодаря вмешательству Департамента Светлых сил, то ли усилиями самих людей, все шло коту под хвост и насмарку. И, что самое плохое, в результате пошатнулся его собственный авторитет, а этого допустить было никак нельзя. Работавшие на секретную службу информаторы доносили, что среди темных сущностей пополз слушок, что он, великий и страшный Нергаль, уже не тот и не пора ли… А кому, как не ему было знать, что в черном мире достаточно один раз споткнуться, чтобы тебя тут же затоптали и добили! Разве сам он так не поступал? Разве судьба того же Серпины не служит тому ярким примером?

Серпина!.. Нергаль беспокойно завозился в кресле, как если бы это имя выпирало из сиденья острой пружиной. Бывший тайный советник, как в фокусе, сконцентрировал в себе причины постигших Департамент Темных сил неудач, он и есть то ключевое звено, за которое следует тянуть, чтобы вытащить на свет всю цепочку. Джеймс прав, Серпина был самой яркой сущностью в его, Нергаля, окружении. Взять хотя бы его работу в аду, куда в качестве наказания за провал первой операции он был послан обычным надсмотрщиком. Далеко не каждому придет в голову для усиления мучений грешников объединять их в пары так, чтобы философы объясняли браткам свои заумные теории. Черный кардинал позволил себе улыбку: помнится, особенно маялся каторжанин Иммануил Кант, пытавшийся растолковать вору в законе концепцию «вещи в себе».

«После провала второй операции, — продолжал вспоминать Нергаль, — наказание Серпине исключало проявление какой-либо инициативы. Ничто не вечно под луной, да и что пользы человеку от трудов его, которыми трудится он под солнцем? — пришли на ум Нергалю слова Экклезиаста. — Род приходит, и род проходит, только род этот никуда не девается, а присоединяется к очереди грешников, которая медленно втягивается во врата чистилища. А двигается она еле-еле потому, что при входе лежит самый обычный коврик, на котором один не лишенный философской глубины остряк написал: „Уходя из жизни, вытирайте ноги!“ Куда-куда, а уж в чистилище народная тропа никогда не зарастет, и ковриком этим до последнего времени отбывал наказание бывший тайный советник Серпина…»

Расправляя мышцы, Черный кардинал потянулся в кресле и поднялся на ноги.

— Именно Серпина! — произнес он вслух и удовлетворенно потер одну миниатюрную руку о другую. — Ему в эксперименте предстоит сыграть роль козла отпущения. Малый он талантливый, вот пусть и поработает, не подозревая о том, на благо родного Департамента… — Нергаль бросил взгляд на застывшего у барной стойки камердинера. — Скажите, Джеймс, вы ведь заглядывали в нижний, материальный мир людей? Не стоит отрицать — я знаю точно, заглядывали! Вас там ничего не удивило?..