Принца нет, я за него!

– И ты думаешь, мы не завоюем эту ма-а-а-алютку? – прищурилась я. – Или они всем населением закроются в одном туалете и будут орать «Занято»? Максимум, что они смогут сделать, так это спустить на нас какого-нибудь Шарика.

– Пока пытаешься свернуть горы, главное – не свернуть шею, – ядовито заметил Фей, тоже приглядываясь к точке на карте. – Поверь мне, это будет твоим худшим приключением. А встреча с тем, кому королевство принадлежит, тебя сильно порадует. Ладно, вернемся к морозильнику. Как там говорится? Местные достопримечательности – желтый снег и… все. Так что наш «Титаник» берет прямой курс на айсберг. И чтобы на него не напороться, я схожу на разведку.

Не знаю, но мне почему-то было очень тревожно. И отпускать котика одного не хотелось. А еще беспокоила одна мысль. Уж не феи ли виноваты в гибели его мамы и папы?

– Как погибли твои родители? – задала я давно мучащий меня вопрос, заглядывая крестному в глаза. – Если не хочешь, то можешь не рассказывать, но… Просто я так понимаю, что твой папа был явно не промах, но как-то так получилось, что он не смог уберечь свою любимую…

– Их убили феи. У этого магического гадюшника на мою маму были особые планы, но тут вмешался папа, став ее законным супругом, и все – «усе пропало, шэф». Примерно со словами «Выкуси, голубятня!» мой папа пояснил феям, что в его жизнь пернатым лучше не вмешиваться, – сладко заметил Фей, прикрывая глаза. – А парочке особо рьяных сразу дал по клюву. Феи пытались и так, и эдак, но папа не оставил им никакого шанса. А потом родился я. «Милый, а может, не стоит учить котенка магии? Он еще совсем маленький!» – жалобно спрашивала мама, глядя на то, как по комнате ползает крылатая жаба моего собственного изготовления. «Надо, мой любимый ингредиентик, надо! – усмехался папа, обнимая маму и следя за моими успехами. – Мы отлично сэкономим на игрушках!» Как говорили мои выжившие родственники, на которых я иногда поглядывал с явным интересом, прикидывая, долетит ли шар плазмы или не долетит до них: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не в меня!»

Я сразу представила маленького мальчика с сапфировыми глазами, с ушками и хвостиком, который внимательно осматривает родню в надежде, что можно на ком-то попрактиковаться.

– Когда мне стукнуло двенадцать, мама с папой решили где-то доставать второго ребенка. Меня тогда спросили, кого я хочу? Братика или сестричку? Я ответил: «Котенка!» Папа рассмеялся, а мама пообещала подарить мне самого красивого котенка. А потом мне намекнули, что все-таки будет братик. Тициан, – произнес Фей, усаживаясь в кресло. – А через три дня им срочно нужно было уехать по делам каких-то родственников. В тот день я сильно вредничал, поэтому меня оставили дома в качестве наказания. «Пока все не выучишь – никаких прогулок! Я проверю!» – заявил папа, усаживая меня за гору книг. Не было ни котенка, ни проверки. Все говорили, что, мол, несчастный случай. Но я прекрасно знал, чьих это рук дело. Они лежали втроем. Мама, папа и мой неродившийся брат, навсегда застывший в животе у мамы. И в этот момент мои розовые очки, которые болтались на единственной надломанной дужке, свалились окончательно.

Я едва сдержала слезы, подошла к нему, молча прижала его голову к своей груди и просто гладила, вплетая пальцы в его роскошные волосы. Фей обнял меня за талию и стал играть с ленточкой. Я нежно, с любовью почесала моего котика за ушком, поцеловала кончик уха и потерлась об него щекой. Представляю, что чувствовал двенадцатилетний мальчик, внезапно оставшись сиротой. Один во всем мире. С кучей алчных родственников, без поддержки, без опоры. Какое коротенькое детство было у моего котика…

– Можешь меня коготками помучить, если тебе станет легче… – прошептала я в его черное ушко. – Прости, что спросила. Я не хотела, чтобы ты расстраивался… Я не знала… Я честно не знала… Я не представляю, каково это – остаться наивным ребенком один на один с жестоким миром!

– Это жестокий мальчик остался наедине с наивным миром. «Да что он нам сделает? Он же ребенок!» – фыркали родственники, пытаясь разделить семейное имущество. «Да вы что?» – удивился «он-же-ребенок», пополняя свежей партией трупов задворки фамильного склепа. Меня воспитывали так, чтобы в любой момент, неважно, сколько мне лет, я мог занять место моих родителей и обойтись без опекунов. Мама и папа знали, на что шли, когда решили сыграть наперекор судьбе, – заметил крестный абсолютно спокойно, усаживая меня себе на колени и расправляя мою длинную юбку.

– А как ты стал Феем? У тебя же папа – чернокнижник? – спросила я, снова запуская руку в его длинные густые темные волосы.