Принц со шрамом (ЛП)

— Шшш, не бойся, — бормочу я.

Я убираю ладонь от его губ и тянусь вверх, наклоняя портрет моего прадеда в сторону, стена исчезает у меня за спиной. Я погружаюсь во вход в туннели, увлекая за собой корчащегося Клавдия.

Как только стена возвращается на место, я поворачиваю нас, бросая его на землю, наслаждаясь звуком трескающегося черепа о твердый каменный пол. От удара брызгает кровь, и он начинает стонать, перекатившись на спину, его руки поднимаются, чтобы схватиться за голову.

Злость закипает в моем желудке, и я пытаюсь подавить ее, закрыв глаза и глубоко вздохнув. Он пытается встать, его рука дрожит, когда он отталкивается от земли, и я делаю шаг вперед, нависая над его торсом, толстая подошва моего сапога упирается ему в грудь и толкает его обратно вниз.

— О, Клавдий, — говорю я, доставая из-за уха косяк и откусывая зубами конец, пока роюсь в кармане в поисках спичек. Я достаю одну из коробка и ударяю ею о бок, звук громкий в тесном пространстве.

Вдохнув, я приседаю, давая сладковатому привкусу гашиша осесть на языке.

— Что мне с тобой делать?

Он стонет, его глаза затуманены и расфокусированы.

Я бью его по лицу с такой силой, что руку покалывает.

— Никакой потери сознания. Встань и иди со мной.

Его брови хмурятся.

— Нет.

Протягивая руку, я хватаю его за руку и поднимаю, согнув конечность под углом девяносто градусов у него за спиной. Его колени подгибаются, но я удерживаю его в вертикальном положении.

— Я тебе не давал выбора.

Адреналин бурлит в моих венах, подпитывая мою силу, когда я наполовину несу его через туннели в темный лес, пока мы не достигаем моей хижины в лесу.

На тропинке нет света, но я проходил ее столько раз, что знаю наизусть, так что путь был быстрым. Я открываю дверь ударом ноги, оставляя пыльный отпечаток подошвы ботинка, и забрасываю Клавдия внутрь, его тело падает на изношенное дерево пола. Косяк свисает с моего рта, когда я поворачиваюсь к нему лицом, сужая взгляд.

— Ты всегда был очень непослушным мальчиком, Клавдий. Но я не думаю, что в этот раз смогу оставить это без внимания.

Я вынимаю гашиш изо рта и кладу его в пепельницу на маленьком овальном столике, стоящем справа от меня, прежде чем подойти к нему. Он пытается сесть, кровь стекает по его затылку и шее, тонкая рана в месте, где Сара порезала его горло, уже затянулась и засохла.

— Твой… твой брат… услышит об этом, — бормочет он, его слова медленные и невнятные.

Я вздыхаю, выдыхая воздух, пока мои щеки не надуваются.

— Ты всегда недооценивал меня.

Он скалит зубы.

— Все в порядке, — машу я рукой, направляясь к шкафам, где я храню все инструменты, используемые для содержания хижины. — Я привык к этому. Мир недооценивает меня, и это будет их гибелью, так же как и твоей.

Я хватаю то, что мне нужно, прежде чем повернуться и медленными уверенными шагами направиться к нему. Его голова откидывается в сторону, а тело опускается, падая с того места, где он опирался на локти, обратно на пол.

— О нет, — говорю я, вертя в руке молоток. — Только не говори мне, что ты вот-вот потеряешь сознание. Мы как раз собираемся перейти к самому интересному.

Улыбаясь, я останавливаюсь, когда оказываюсь рядом с его головой, наклоняюсь и снова бью его, раздражение сжимает мою грудную клетку от того, что он думает, что может потерять сознание и не испытать ни йоты боли, которую я собираюсь ему причинить.

Его глаза открываются, и он снова пытается выпрямиться.

— На твоем месте я бы этого не делал, — я обхожу его тело и приседаю, чтобы нависнуть над его коленями, по одной ноге с каждой стороны его тела. — Ты знаешь, почему ты здесь со мной, Клавдий?

— Потому что ты безумен? — он поднимает голову и плюет мне под ноги. — Я барон Сульта и друг твоего брата. Ты не можешь сделать это и остаться безнаказанным, — выдавливает он.

— Оооо, — ухмыляюсь я. — Трясусь от страха.

— Ты не в себе! — кричит он.

— Они все так говорят, — моя улыбка спадает, и я поднимаю молот. — Но я также твой принц, и я делаю то, что хочу.

Я опускаю молот, и его громкий крик пронзает воздух, заглушая звук дробления коленной чашечки.

— Да, — я морщу нос, удовлетворение скапливается в основании позвоночника и вытекает наружу. — Держу пари, это больно.

Вздохнув, я начинаю водить острой кромкой обратной стороны молота по верхней части его неповрежденных костей.

— Ты здесь, потому что прикоснулся к тому, что тебе не предназначалось.

— Ты сумасшедший.

Подняв молот, я чешу им уголок своего лба.

— Говоря о моем психическом здоровье, я не выношу оставлять вещи неодинаковыми.

Его голова склоняется набок.

— Это сводит меня с ума, — я упираюсь тупым краем металла в его колено. — Заставляет меня чесаться. С тобой такое бывает?

Его крики становятся еще более восхитительными после второго удара, слезы текут по его лицу и смешиваются с соплями, каждая частичка того человека, которым он был, исчезает, пока он задыхается от боли.

Я отбрасываю молот в сторону, наклоняюсь вперед и провожу кончиком пальца по ране на его горле, той самой, которую оставила Сара, гордость вспыхивает в моей груди, как фейерверк.